Звучит ли панк-рок в акустике? На это лидер группы «Тараканы!» даёт утвердительный ответ. Убедиться в этом мы сможем совсем скоро: 9 марта музыканты коллектива Дмитрий Спирин и Дмитрий Кежватов приезжают к нам в город. Акустический концерт пройдёт в творческой лаборатории «Другой бар». Прозвучат самые любимые и редко исполняемые песни «Тараканов!», а также неожиданные каверы! В преддверии выступления мы связались с Дмитрием Спириным и спросили его о том, как чувствует себя сегодня легенда российского панк-рока.

— Начнём с начала: как пришла идея создать группу? Ты помнишь свой первый концерт именно под «вывеской» «Тараканы!»?
— Лично мне идея создать именно эту группу не приходила. Её создали другие люди, и я в неё попал примерно года через полтора после того, как она (правда, под другим названием) уже существовала. Если же понимать этот вопрос шире, то для подростков в СССР в начале 90-х идея создать рок-группу и играть в ней была настолько же естественна, как сейчас для старшеклассников мечта о том, чтобы сделаться блогером или рэпером. Все мечтали быть рок-героями, рок был в топе, и идея эта, хоть и казалась слишком смелой (ведь мало просто быть в группе, нужно ещё постараться сделать её суперпопулярной), тем не менее, стояла на повестке дня. Да, я помню наше первое выступление, правда, ещё под старым названием — «Кутузовский проспект». Было это на выпускном в московской школе №56, где учились мои согруппники, в июне 1991 года.

Первое выступление под названием «Четыре таракана» у нас состоялось чуть позже, на открытой площадке в «Лужниках», на празднике газеты МК, и тоже было очень запоминающимся. А вот первый концерт после того, как мы сменили вывеску на просто «Тараканы!», я уже не помню, вернее, могу его путать со вторым или третьим.

— На кого вы ориентировались? Кто был (а может, по-прежнему) в кумирах?
— Мы ориентировались на западный панк-рок изначально и продолжаем делать это до сих пор. На старте нашими ролевыми моделями были Sex Pistols, Motorhead, Guns’n’Roses, Ramones, Iggy Pop, Clash, Dead Kennedys, Billy Idol, Kiss, AC/DC и многие прочие. Все они, так или иначе, сохраняют своё влияние на нас и до сих пор, хотя, конечно, за годы развития группы, которое шло параллельно развитию и изменению музыкальных тенденций во всем мире, к ним прибавились Social Distortion, Bad Religion, NOFX, Anti-Flag, Rancid, и масса других панк- и хардкор-групп всех волн, стран и направлений. Кроме того, мы в группе «Тараканы!» никогда не ограничивали наш музыкальный кругозор только панк-музыкой, но и также всегда слушали много другого рока, метал, ска, сёрф, регги, диско, поп и так далее.

— Вы играли концерты на Западе. Чем отличается культура восприятия панк-рока там и здесь?
— Это очень большая тема, которая стоит отдельного развернутого эссе. Главное отличие: музыкальное бунтарство против догм общества родителей, большинства, закостенелых норм морали, религии, общественных язв, несправедливости, скуки и так далее в западной культуре имеет очень глубокие корни. Именно поэтому панк-рок сразу же приобрёл такое множество поклонников там — эта субкультура была и остаётся просто музыкальным выражением того, чем европейская культура уже жила и дышала многие столетия до этого. Россия же — рабская страна, страна беззакония, подчинения, диктата сильного, замалчивания, скреп, «духовности», «патриотизма», «особого пути», отторжения людей особенных, непохожих. Так что неудивительно, что и панк-рок тут воспринимается особенным образом, через призму всего вышесказанного.

Если вам нужен краткий ответ, то это изначально свободолюбивая музыка, которая в наших широтах пропитана несвободой, ограничениями, оковами, стандартами, ритуалами и догмами. Поэтому панк-рок в западной культуре — это музыкальный форпост самых передовых и прогрессивных идей, а в России (в общественном понимании) — удел несчастных маргиналов.

— Есть мнение, что вам как группе «удается взрослеть». А ты как считаешь? Каков был ранее и какой сегодня — фанат «Тараканов!»?
— Я не знаю. Мне сложно увидеть эти процессы со стороны, так как я внутри них. Просто продолжаем, сочиняем что-то, выпускаем, выступаем, как-то растём, а может, как скажет кто-то, топчемся на месте или даже деградируем. Сколько людей, столько и мнений. Я лично считаю, что мы развиваемся. Можно ли назвать это именно «взрослением»? Да, наверное. Развитие и рост, по крайней мере, у людей, так и называются, «взросление».

Поклонники наши сегодня — это люди в массе своей просто не очень юные (как и мы сами). Это и есть главное отличие нашей сегодняшней фэнской тусовки, от той, которая была, скажем, десять лет назад, когда эта музыка (всё ещё) считалась (и фактически оставалась) музыкой «для детей». Все остальные изменения вытекают из вышеозвученного.

— Ты известен активной гражданской позицией. К примеру, помогаешь фонду «Подари жизнь», оперативно реагируешь на протестные настроения. Почему для тебя это важно? Не мешает имидж панк-рокера? Всё-таки многие это воспринимают очень прямолинейно и однобоко.
— Мне это важно, так как мне сложно видеть проявления несправедливости и не реагировать на это. А так как для проявления моей реакции мне теперь ничего даже делать не нужно, просто написал пост и разместил его, то я и делаю это. Это то малое, чем я могу помочь и как я могу проявиться во всех этих ситуациях. Это настолько же несложно, как, будучи миллионером, ежедневно раздавать нищим, скажем, одну тысячу рублей. Это тьфу, ни о чём.

Что касается т. н. «имиджа панк-рокера», который почему-то этому должен мешать. Во-первых, у меня нет искусственно созданного имиджа, я за это не держусь, и если это рискует отвалиться из-за каких-то моих жизненных проявлений, то и бог с ним, невелика потеря — не миллион долларов. А во-вторых, если разобраться, что может сильнее укрепить «имидж панк-рокера», чем участие в протестных движениях, реакция на протестные настроения, разделение всего этого, наличие гражданской позиции? Чем он вообще тогда может «укрепиться»? Ирокезом, поставленным на блевотине? Это не про меня.

— Тебе нравится путешествовать? Есть разница, где давать шоу: во Владивостоке, Дюссельдорфе или, к примеру, во Владимире?
— Да, мне нравится менять картинки перед глазами, пейзажи за окном, селиться в новых местах, знакомиться с новыми людьми, узнавать, как и чем они живут, пробовать новую еду и слушать новую музыку. В этом плане условные Дюссельдорф и Владивосток, конечно, немного предпочтительнее условного Владимира. Но не настоящего Владимира, так как это как раз редкий случай исключения, когда в региональном городе есть много кайфовых, интересных мест, людей, красот, своя атмосфера, так сказать.

— Вы, кстати, давно у нас не бывали. Расскажи, как пришла в голову идея оставить дисторшн за дверью и взять в руки акустику?
— На самом деле мы играли во Владимире полноценный электрический концерт весной 2016 года, и акустический концерт также уже был, примерно тогда же. Насчёт акустики: мы долго к этому шли, нас уговаривали, показывали примеры из мировой музыки и кивали на наших кумиров, но всё как-то не шло. Сложно было включить фантазию и представить себе наши напористые и быстрые песни в бардовском переложении. Но потом, с течением времени, я стал увереннее в себе как в вокалисте, и идея обнажить эти песни, очистить их от шума, громкости до голоса и акустической гитары — стала более близкой и вполне приемлемой.

— В одном интервью ты как-то сказал: «Мы никогда не были текстово-ориентированной группой, и смысл наших концертов в том, чтобы оторваться и получить хорошее настроение». Для акустического выступления это тоже работает?
— Да, песни-то те же.

— Вообще, чего ждать владимирской публике от концерта?
— Готовьтесь удивляться, наслаждаться, кайфовать. А больше я вам ничего не скажу, приходите и послушайте всё сами.

Беседовал Владимир Михайлов