Интервью от 29 марта 2019

Антимилитарист и лидер панк-группы «Тараканы!» Дмитрий Спирин в интервью «7×7» рассказал об опыте записи альбома с помощью краудфандинга, объяснил, почему не празднует годовщину присоединения Крыма и чем ситуация в нынешней России напоминает позднесоветский период.

О записи альбома через краудфандинг

— Вы одна из первых российских групп, которая воспользовалась краудфандингом для записи альбома, чья это была идея?
— Это была идея краудфандинговой компании planeta.ru. Они уже на тот момент использовали эту модель для группы «Би-2», в составе которой был Макс Лакмус, один из основателей planeta.ru и бас-гитарист «Би-2». Поэтому они испробовали эту модель на них и ещё на паре групп. А потом мы готовились в 2012 году записывать наш очередной альбом MAXIMUMHAPPY, цифровых платформ тогда ещё не было в России, по крайней мере, официально они не работали. Никаких договоренностей с соцсетями правообладатели тогда также не имели, поэтому не было понятно, каким именно образом монетизировать затраты, которые делают группа и выпускающая компания для производства записи, для студийных расходов, съёмок видеоклипов и так далее. И на тот момент как раз-таки Макс Лакмус, который является моим приятелем, сообщил мне, что они, planeta.ru — платформа, которая продвигает идею краудфандинга в России, и если мы находимся на пороге записи нового альбома, то почему бы нам этой моделью не воспользоваться.

О цензуре

— Это правда, что вас включили в список артистов нежелательных на территории Белоруссии?
— На некоторое время. Если только верить тому, что этот список действительно существовал. Потому что многие сомневаются в этом, а официально белорусские власти не подтверждают того, что такой список был и фактическими ими выпускался-издавался.

— Как вы считаете, власти должны подвергать цензуре творчество музыкантов, художников? Сейчас в России IC3PEAK, Хаски оказались нежелательными артистами.
— Вообще, любая идея контролирования творческого процесса, творческого самовыражения на самом деле кажется мне дикой. И я думаю, что ещё лет пять-семь, может быть, восемь назад вам бы даже в голову не пришло бы задавать такой вопрос кому бы то ни было. Потому что страна на тот момент ещё, по крайней мере внешне, каким-то образом отыгрывала роль демократического государства. Лично мне, например, всегда дикой казалась идея того, что когда-нибудь ситуация в обществе начнёт напоминать позднесоветскую. Тем не менее это случилось. Что я могу сказать — наверное, сложно представить таких ребят, как мы, в рядах тех, кто поддерживает цензуру. Кажется, мы откатываемся к додемократическим временам. Не откатываемся, а откатились уже.

Об отношении к россиянам за границей и Крыме

— Вы часто бываете за границей, изменилось ли отношения с россиянам после событий 2014 года на ваш взгляд?
— Я не позиционирую себя за границей как русский, не хожу с табличкой «Я русский», не вытатуировал себё еще на лбу слова «россиянин». Поэтому людям, которых я там встречаю, в условной Венгрии, Германии или Чехии, невдомёк, откуда я явился. По моим наблюдениям, людям за границами России глубоко насрать вообще, кто ты такой и откуда ты взялся у них на территории. По моим личным наблюдениям — никому не навязываю эту точку зрения — это обстоятельство важно только для некоторых россиян, которые зачем-то придают этому особое значение. Я себя чувствую абсолютно одинаково свободно как в России, так и в Европе, так и в Америке. Где бы то ни было. Я не чувствую никакого давления в связи с гражданством.

— Недавно в России праздновали 5-летие присоединения Крыма, как вы относитесь к подобным датам?
— Честно говоря, пятилетие [присоединения Крыма] я не праздновал. Как и четырёхлетие, трёхлетие, двухлетие и однолетие тоже не было для меня особым праздником. Я и большая часть ребят из группы «Тараканы!» восприняли этот акт присоединения Крыма к Российской Федерации как акт завуалированной агрессии по отношению к братскому и сопредельному государству. И в общем это отношение до сих пор в группе не изменилось и не трансформировалось ни в какое другое, а уж тем более не в прямо противоположное. Так что это самое пятилетие прошло мимо нас, как-то не заметили.

О российском милитаризме и «Можем повторить»

— Как вообще относитесь к милитаризму, насаждаемому в обществе: дети в военной форме, все эти «можем повторить» и «на Берлин»?
— Меня это пугает, просто пугает. Я не сильно воинственный человек и не очень поддерживаю идеи захватнических войн, любых других воин, агрессии, воинственных проявлений или действий. Поэтому, когда я вижу, что кое-кто из моих сограждан вдруг ни с того ни с сего заразились этой странной хворью, болезнью (не знаю, как ещё сказать) и вдруг посчитали, что для них просто остро необходимо начинать по новой воспитывать детишек в духе агрессивной обороны от всего остального мира и так далее — для меня это неприемлемо. Я не живу этим, я не разделяю это, не являюсь частью этого. Для меня люди, которые так мыслят и так выстраивают свою жизнь, хоть номинально и являются моими согражданами, но на самом деле у меня нет с ними вообще ничего общего. Я не живу с ними на одной планете даже. Хотя, конечно, понятное дело, что никакой другой альтернативной запасной планеты Земля у нас нет, я имею в виду мое мироощущение.

О свободах

— «Наши свободы не стоят и ломаного гроша» — о чём эта строчка?
— Эта песня [«Кто-то из нас двоих»] была сочинена в 2006-м. Владимир Путин тогда у власти был шесть лет или около того. И в общем, уже на тот момент было понятно, что это человек непростой, что резвиться, веселиться, наслаждаться демократическим свободами, гражданскими ценностями он, скорее всего, этой стране не даст. Я уже не помню, что именно там на тот момент произошло, наверное, какой-нибудь разгон НТВ, закрытие какого-нибудь ещё независимого медиа, которое транслировало непопулярные позиции и альтернативные точки зрения на политическую жизнь, — не помню, что уже этот режим устроить успел. По крайней мере Ходорковский, по-моему, уже сидел в тюрьме, кстати. Во всяком случае, как любой сочинитель, я какие-то вещи чувствую по первому дуновению, по лёгкому первому бризу. Поэтому, когда я сочинял текст «Кто-то из нас двоих», такая вот строчка пришла мне в голову. Тогда она мне казалась просто поэзией, поэтическим приемом. Мне казалось, что «Наши свободы больше не стоят ломаного гроша, всё что мы можем — бегать по кругу, в спины друг другу дыша» — просто какое-то четверостишие, которое в настроении своем имеет тревожность, беспокойство, напряжение. Что хорошо совпадало с мелодией, на которую я этот текст писал. А потом оказалось, что по большому счету эту песню можно петь на каждом нашем концерте и люди, которые будут в зале находиться в этот момент, будут думать «Ну нифига себе, она 12 лет назад сочинена, а как будто бы про сегодня, про то, что мы с утра прочитали на новостных сайтах». Я помню, мы один раз пришли на радио, был акустический концерт, и мы пели «Кто-то из нас двоих». Это было через два дня после падения так называемого малазийского «Боинга». И ведущий не был в теме, когда там у нас какие песни сочинялись, и был удивлен, что мы так быстро отреагировали и так оперативно сочинили песню на злобу дня. А она на тот момент была сочинена лет 10 как.

О новостях и совете самому себе

— Вы следите за политической ситуацией в России? Знаете, что людей за одиночные пикеты сажают, за посты «ВКонтакте», а не за реальные преступления?
— Да, знаю, слежу. Могу сказать честно, что я стараюсь новостей читать немного. Я стараюсь, во-первых, не пользоваться соцсетями, и когда ты, соответственно, «выпиливаешься» из Фейсбука, новостей в твоей жизни, в особенности общественно-политических, становится в разы меньше. По крайней мере, они начинают на тебя валиться не с такой частотой. Когда нет под рукой ленты социальной сети, которую формируют твои друзья-приятели, и когда для получения новостей тебе нужно самостоятельно залезать на какие-то ресурсы, а не просто кликать по репосту, то, конечно, ты получать начинаешь меньше. Это, в общем-то, прикольно, потому что я всё-таки стараюсь не быть перегруженным общественно-политическим и информационным полем, мне еще нужно оставлять место в своей голове, в своей душе и для эмоции, и для сочинения музыки, и для мечтаний, и для фантазии.

— Сейчас март 2019, в марте 1994 вы вышли из «Крестов». Что сегодняшний Дмитрий Спирин сказал бы тому 19-летнему Дмитрию?
— Димон, то, как ты планируешь в дальнейшем выстраивать свою жизнь, окажется чем-то вроде попытки постоянного заплыва против очень сильного течения. Та музыка, которую ты планируешь делать, та эстетика, которой ты планируешь придерживаться, и те идеи, которые ты планируешь транслировать, — все это чуждо для этой территории и для этой ментальности. Поэтому учи английский, занимайся ещё пуще музыкой, найди вокального преподавателя, подходи по-серьёзному, а не как ты будешь делать ближайшие несколько лет, и вали поскорее. Потому что пройдет буквально шесть лет, и в этой стране начнутся процессы отката к той жизни, которая тебе так не нравилась, когда ты был в старших классах, когда ты был пионером.

Беседовала Алёна Хлиманова