Стоять с сексуальной гитарой и нравиться тёлкам: лидер «Тараканов!» рассказал, что такое панк-рок
В этом году одному из самых известных в России панк-коллективу — группе «Тараканы!» — исполнилось 25 лет. В интервью Вестям.Ru ее бессменный лидер Дмитрий Спирин рассказал, что происходит сейчас с этой субкультурой, кто вдохновил его в свое время взять в руки гитару, и почему он давно уже не стремится выглядеть панком.
На нашей музыке висит субкультурный штамп
— Панк-музыка в России вообще какова сейчас? Кого, кроме группы «Тараканы!», можно к ней отнести?
— Давайте начнем с того, что если ваш материал попадется на глаза ряду панков, скорее всего, они такую постановку вопроса просто высмеют, потому что принадлежность нашей группы к панк-сцене является предметом споров. У каждого панка своя собственная точка зрения на то, что есть панк, и что им не является.
— Но сами себя вы к панк-року относите?
— Внутри себя, тайно, по ночам, спрятавшись под подушкой и одеялом, мы себя к панк-року относим. На людях — нет. Вот такая у нас двойственная позиция.
— Потому что стыдно в России называть себя панком?
— Нет, мне не стыдно называть себя панком. Но есть два важных для меня фактора, почему я уже лет 10 педалирую идею о том, что «Тараканы!» панк-роком не являются, а я не являюсь панком. Первая заключается в том, что эта субкультура на определенном этапе начинает требовать от своих адептов соответствия каким-то рамкам, законам и стереотипам. В случае, если ты парень, который не желает в них влезать и быть панком, на сто процентов соответствующим ожиданиям, тебя начинают клеймить. А я не хочу быть заклейменным. Мне легче сказать: «А, окей-окей, ладно-ладно, пускай, тот, тот и этот будет панком, а я — нет». Это первое. И второе: эта музыка в русскоязычной части нашего мира до сих пор считается чем-то маргинальным, чем-то недостойным внимания серьезного меломана, серьезных людей, в принципе. И я хоть и не отношу себя к серьезным людям, и к серьезным меломанам, тем не менее, мне иногда обидно, что субкультурное клеймо не позволяет большому количеству возможных зрителей стать слушателями «Тараканов!». У нас, в принципе, есть неплохие песни — и с мелодической точки зрения, мы паримся над аранжировками, паримся над записью. Я сочиняю тексты тоже, в общем, не левой ногой, а осознанно. И когда я понимаю, что субкультурный штамп, который висит на музыке группы, этот ярлык, просто не позволяет нам достучаться до ушей, сердец, душ массового зрителя, мне это больно. Поэтому я не хочу этих штампов, зачем мне это.
— А кого вы сами относите к панк-группам?
— Из старых групп (примерно нашего возраста) — это такие группы, как «Пурген», к примеру, Distemper, которые играют разновидность панк-рока под названием ска-панк, с соединением с ямайскими ритмами ска. Из молодых относительно (в России молодыми группами считаются группы, которые празднуют примерно 10 лет существования) наиболее заметны в последнее время группа «Порнофильмы», или, например, ансамбль «Тени свободы». Навскидку если.
Мы никогда не были вещью в себе
— Концерт свой первый можете вспомнить, когда вышли на сцену и поняли, что надо писать песни не только для себя, для какого-то узкого круга, а что это нравится людям?
— Мы всегда делали музыку для людей. Мы никогда не были вещью в себе. Мы никогда не делали авангардную музыку, которую, положа руку на сердце, мы бы могли расценивать как музыку для узкого круга. Это всегда были песни с коммерческим потенциалом. Несмотря на то, что мы были музыкантами неумелыми, и наш звук был бунтарским, гитарным, барабанным, темы песен, которые мы выбирали, тоже были далеки от тех, за которые был готов платить массовый зритель, тем не менее, у нас всегда была мелодия, всегда была песенная структура — куплеты, припевы, шлягфразы. Мы никогда не делали музыку с необычными ритмическими рисунками, атональными гармониями, горловым тувинским пением или чем-то таким. Мы всегда были кем-то, кто рассчитывал на успех. Даже в самом начале группы, когда нам было по 16-17 лет, мы понимали: мы сочиняем песни, которые публика должна петь в зале с нами.
— И когда по-вашему пришел этот успех к группе «Тараканы!»?
— С самого первого концерта, ну, почти.
— А где был первый концерт?
— Самый первый концерт «Четырех тараканов» был на выпускном вечере школы № 56, есть такая в Москве. Выпуск был 91-го года. Это был выпуск двух моих согруппников. Мы спросили у начальства, можем ли мы поиграть на выпускном свои песни, все были рады этому, и мы это сделали. Это было похоже на неудавшуюся репетицию со зрителями в зале, но честно говоря, зрителям было пофигу, как мы там играем. Поэтому мы достаточно быстро, одним концертом, решили все вопросы со сценическим стеснением и какими-то такими психологическими барьерами, которые иногда бывают между исполнителем и зрителями. И уже на следующем концерте мы уже вонзали более-менее, плюс-минус, а на третьем в зале уже были люди, которые могли подпевать одному или двум нашим нехитрым припевам.
— «Тараканам!» в 2016-м — 25 лет. Какой год для группы был наиболее удачным и когда было сложнее всего?
— Самый успешный период для нас сейчас. Мы смогли добиться того уровня мейнстрим-востребованности, когда мы можем по большому счету делать все, что угодно с нашей музыкой, сочинять песни любого содержания, и знать, что наш зритель никуда не денется. Мы вышли на тот уровень, когда мы можем сами организовывать гастроли на профессиональном уровне продакшена, логистики. Но при этом это не подвальный уровень, а уровень концертных залов и более-менее больших клубов. И это нам позволяет делать практически все, что угодно: составлять для себя те расписания, которое нам удобно, ехать в те регионы, в которых нам комфортно, играть те концерты в столицах с тем уровнем рекламы и информационной поддержки, с которым нам хочется.
— Здорово. А тяжелее всего когда было?
— А тяжелее всего у нас в группе был период в марте 2005 года, когда состав группы покинули его 75 процентов, три четверти. То есть остался я и совсем недавно на тот момент взятый в группу гитарист. Нам с ним пришлось чуть ли не с нуля воссоздавать коллектив. И тогда было сделано некоторое количество ошибок — и с тем, каких людей мы взяли в группу, и с тем, какие песни начали сочинять. В основном, эти ошибки касались того, какими побудительными мотивами я руководствовался на том этапе жизни группы. Вместо того, чтобы заниматься творчеством, песнесочинением и какой-то творческой самореализацией, мне казалось, что главная задача — доказать всему миру, а главное вот тем вот ушедшим «уродам», и еще огромному количеству людей, которые считают, что без них я ничего сделать не смогу, что на самом деле это не так, и мы сейчас замутим рок еще круче. Но ничего хорошего из этого не получилось, как не могло получиться и с любым другим побудительным мотивом, основанном на негативной энергии. Но слава Богу, мы перетерпели этот период, и теперь все норм.
Если можешь не сочинять, не стоит этим заниматься
— Илья Островский в одном из интервью назвал вас своим учителем и одним из главных людей, кто его в свое время вдохновил на создание фестиваля KUBANA.
— Серьезно?! Спасибо, Команданте.
— Серьезно, да. И я знаю еще, как минимум, одного человека, который считает вас своим учителем и очень вам благодарен. Это солист группы «Керосин» Саша Рок-н-Ролл. Вопрос такой: кого своим учителем считаете вы, и кто вас вдохновил на создание группы?
— Я был стандартным советским подростком, мальчиком 12 лет, в Москве. Это было время, когда хэви-металл главенствовал на планете, и хэвиметаллические группы были главными врачевателями подростковых душ. Поэтому я так же, как все мальчишки, любил Metallica, AC/DC, KISS, Accept, Motörhead и тому подобные группы. Что касается русскоязычной сцены — нас очень сильно вдохновляли «Ария», «Круиз», «Черный кофе», «Мастер», вот такого плана музыка. Так что, наверное, я могу назвать хэви-металл или хард-энд-хэви, в принципе, как стилистический пласт, услышав который, я захотел быть в рок-группе — купил свою первую гитару и отправился на специализированные курсы учиться на ней играть. В 91-м году, когда я попал в группу, которая была предтечей группы «Тараканы!», чтобы дать мне понять, что это за стилистику они такую исполняют (а играли они панк-рок), мне были даны кассеты Sex Pistols, группы «Чудо-Юдо» и «НАИВ». Наверное эти группы и их музыкантов можно назвать моими какими-то учителями/не учителями, но теми людьми, которые вдохновляли достаточно сильно. А с музыкантами группы «НАИВ» мы чуть позже даже познакомились лично, и абсолютно несусветная харизма их лидера Александра (тогда еще — Крейзи) Иванова (а сейчас он известен как Чача), в общем, тоже была определенным вдохновляющим элементом для нас на первоначальных этапах развития коллектива.
— А кому первому давали слушать песни? Чья оценка была важна?
— Боюсь, согруппники и текущая барышня на тот момент были единственными людьми, чье мнение — так или иначе — было интересно. Я не сразу стал сочинять песни в группе, я изначально был просто бас-гитаристом, участником ритм-секции. И только лет через пять после того, как я уже начал играть в группе, отчасти нужда заставила, что называется, взяться за перо, а отчасти получилось, что просто накопившийся какой-то музыкально-исполнительский опыт иногда стал выливаться в сочинительский. То есть я никогда не был в роли 13-летнего романтически настроенного подростка, который сочинил свой первый стишок и не знает, куда его послать — на радио «Юность» или своему кумиру, как мне иногда приходят по е-мейлу такие песни. Люди шлют свои песни и спрашивают, что я думаю.
— Ну, вам же приятно это?
— Что меня расценивают в качестве такого гуру, чье мнение интересно? Наверное, да.
— Или это веселит больше?
— Да нет, меня это не то что веселит, просто я думаю: «Блин, если их интересует мнение другого человека, что будет, если я им скажу: «Нет, говно. Распадайтесь». Что будет?! Неужели они последуют моему совету?
— Не говорите так никогда?
— Нет, так я не говорю никогда. Меня просто интересует, действительно: если они не могут не сочинять, не могут не играть в группах, то зачем им тогда нужен совет авторитетного парня? А если они могут теоретически этого не делать, то тогда им не стоит этим заниматься, потому что это будет просто потраченное время, которое можно было бы потратить на обретение значительно более ценных для жизни навыков, если честно, например, учебу в вузе или где-нибудь еще.
— Нет сейчас таких людей, которым хотелось бы помочь, воспитать? Нет таких амбиций? Условно говоря, те же «Порнофильмы» или кто-то еще? Или считаете, что они и сами пробьются, что помощь не нужна?
— Нет, я с радостью окажу любую поддержку любой молодой группе, чей посыл мне кажется искренним, а музыка талантливой. Я все сделаю для них, что не требует больших временных или материальных затрат — советом помогу, помогу административным ресурсом, помогу знакомствами, репостом и так далее. Что, в общем-то, и происходит с теми же «Порнофильмами», с теми же «Тенями свободы» и тем же «Керосином».
Я не слушаю ни хип-хоп, ни политиков
— В нулевые годы вы были своего рода культуртрегером, играли в группе Zuname, у вас был свой лейбл. Почему перестали этим заниматься?
— По той же самой причине, по которой любой 55-летний поклонник рока не слушает Limp Bizkit, а слушает Deep Purple. Я стал человеком, которого стало раздражать, что есть группы, чьи названия я не знаю, что молодежь слушает и прикалывается от того звука, который меня раздражает. Ко всему прочему, слава Богу, Social Distortion и Bad Religion до сих пор выпускают новые альбомы, поэтому мне просто не нужно это. Тот самый период культуртрегерства просто совпал с развитием нашего жанра. Он был в активной фазе, появлялось все больше групп западных, и меня это все очень сильно интересовало, я все это впитывал. Но, наверное, довпитывался. У человека просто не может быть безграничного запаса: сосуд в какой-то момент переполняется. Я нашел для себя мои любимые группы, мои любимые сочетания аккордов, мои любимые мелодические решения. Мне кажется, модную музыку надо оставлять юным парням.
— Почему вы все время один выступаете на пресс-конференциях и интервью? Остальным участникам «Тараканов!» это неинтересно, или у них не права слова?
— Мне кажется, говорун в группе должен быть один. Так как в России вопросы, адресующиеся рок-музыкантам, так или иначе, в основном, касаются определенных позиций, которые люди в текстах своих песен декларируют, что толку сажать со мной Сергея Прокофьева, нашего барабанщика, если эти вопросы журналисты в любом случае будут адресовать мне? Я нисколько не пытаюсь умалить его роль в группе: он — наше сердце, пламенный мотор и энергетика, но служить молчаливой восковой фигурой на пресс-конференции никому не нравится. Поэтому с какого-то момента пацаны просто переадресовали мне этот крест, и я хожу на все пресс-конференции один. У нас нет принципа на этот счет, нет прописных правил. И если завтра у меня попросят е-мейл Саши Пронина, чтобы сделать с ним сольное интервью, — нет проблем, и в этом формате это даже будет правильнее. Плюс ко всему прочему — я в группе с самого начала, в отличие от всех остальных, поэтому любые ретроспективные вопросы им не могут быть адресованы, просто потому что они не были в группе в 91-м и даже в 97-м.
— Сейчас панк-рок переживает кризис жанра, он совершенно вдалеке от мэйнстримового внимания, которое занял хип-хоп. Любое слово, поступок, твит хип-хоп-артиста сразу вызывает бурю внимания, чего о любой гитарной музыке сказать нельзя. Что с этой ситуацией делать? Насколько вас это огорчает?
— Не только российский потребитель музыки, а даже российский потребитель культуры в любой ее форме, в первую очередь, реагирует на слово — наверное, такова специфика нашего языка, нашего воспитания, школьного образования. Или просто потому что у нас были великие литераторы в XIX веке, так уж получилось, что слово важнее значительно, чем мелодика, подача, аранжировки, энергетика. У хип-хоперов слов много, они и есть слово по большому счету, их главный смысл — слово. В «Тараканах!» (и вообще в рок-музыке) слово важно, но это не фактор первостатейной значимости. Мессидж, который несут хип-хоперы, вербальный, поэтому, все, что они делают, сейчас очень важно. Ко всему прочему сейчас еще и такой исторический момент, когда важно слушать, что говорят. Людям важно. Мне — нет. Я не слушаю ни хип-хоп, ни политиков, никого.
— Как, а донести мессидж вам разве не важно?
— Важно, да. Но опять же — если завтра я найду вдохновение опять в телках и пиве, грубо говоря, то песни будут про телок и пиво. Я не буду себя насиловать и высасывать из пальца какие-то остросоциальные или политические песни. А что касается хип-хопа — такова реальность, таков мир вокруг нас. Ко всему прочему хип-хоп очень прост в изготовлении. Грубо говоря, чтобы «Тараканы!» сочинили, записали и выпустили какую-то остросоциальную песню, требуется несколько месяцев: сегодня событие случилось, в течение недели я этим вдохновлялся, в воскресенье сочинил текст, две недели мы парились на репетиционной базе, придумывали аранжировку и записывали демо, еще через месяц освободилась студия, мы поехали и записали ее, чувак, который сводил это все, делал это еще неделю, а потом все такие говорят — «Чё? О чем это? А-а, полтора месяца назад самолет упал… Ну да, что-то такое помню». А у хип-хоперов есть возможность действовать по схеме «утром в газете — вечером в куплете»: раз-раз-раз, пяток рифм накидал, начитал, на iPhone снял клип в подъезде, послезавтра — полтора миллиарда просмотров, и все счастливы. У нас нет такой возможности. Плюс эта сцена гигантскими шагами развивалась последние 10 лет и дала очень сильных артистов. В роке такого нет. «Порнофильмы» — наверное, единственные — я не знаю, за какое количество лет.
— Считаете, эта проблема как-то решится?
— Да это просто способ самовыражения, который эти ребята выбрали. Всегда есть люди, которым есть, что сказать, всегда есть молодежь, которая что-то сочиняет. Всегда есть какие-то бунтари, которым не терпится высказать свою точку зрения. И они — может быть, даже иногда подспудно, неосознанно выбирают тот способ подачи этих своих идей, который актуален на данный момент. Хип-хоперы делают это вот так. Изменится ли это когда-нибудь? Да я не парюсь на эту тему, мне пофигу. Я себя с этими хип-хоперами не рассаживаю по абсолютно разным окопам. Мы примерно одним занимаемся на мой взгляд. Просто… вот какая фигня: я недавно стал перечитывать книжку Джина Симмонса из KISS, его мемуары. В одной из глав он рассказывает о своих первых школьных и студенческих рок-опытах и практически снимает с языка мысль, с которой я достаточно давно согласен — о том, что по большому счету рок-музыканты — это те ребята, которые мечтали в детстве и в итоге осуществили свою мечту относительно участия в рок-группах, не для того, чтобы творчески самовыражаться, а для того, чтобы стоять на залитой светом сцене с сексуальной гитарой и нравиться телкам. Пока такие ребята будут рождаться на свет, а я думаю, это будет вечно, рок тоже будет вечен.
Беседовали Ольга Лужина и Максим Грязнов
Если у кого-то есть какие-либо дополнения, замечания, поправки, материалы или концертные даты не указанные на сайте, которыми у вас есть возможность и желание поделиться, пожалуйста, присылайте на почту tarafany@gmail.com