«Тишина — это смерть» — поёт в одноимённой песне Дмитрий «Сид» Спирин. И правда, вот уже четверть века группа «Тараканы!» выходит на сцену, радуя поклонников всё новыми хитами и продолжая нести тот же заряд дикой энергии, искренности и молодости, что и 25 лет назад. В честь юбилея тур «Лучший способ не стареть» уже мчится в по стране и разрывает тишину городов настоящим роком! В связи с этим масштабным событием лидер группы «Тараканы!» дал EQ Journal интервью, в котором рассказал нам о новом альбоме, виниловых пластинках и философии Дао.

— Группа «Тараканы!» прошла длинный путь от небольшой панк-рок команды до звёзд российской сцены. Несмотря на это, вы говорите, что ваша молодость происходит прямо сейчас. 25 лет — это много или мало?
— Для рок-группы в России, это, конечно, очень большой срок! Немногие, даже мейнстримные звёзды, доживают до этого отрезка, который на Западе, конечно, даже для групп нашего жанра — уже и не срок, и не возраст. Что касается человеческого существа, то есть меня — Димы Спирина (смеётся), то… А! Мне-то давно уже не двадцать пять, я уже и забыл даже! Двадцать пять лет для рок-группы в российских условиях — это достаточно серьёзно. Всё-таки за это время с музыкантами может успеть случиться такое огромное количество различных обстоятельств, в результате которых они сильно не захотят дальше продолжать, что мало кто может этому противостоять. Только очень упорные ребята либо такие, которым нечего терять уже совсем (вот типа меня). Когда я этой историей увлёкся, позволил втянуть себя в рок-музыку на долгие годы, стало понятно, что эти долгие годы — их уже столько накопилось, что абсолютно нет никакой возможности открутить эту историю назад и заняться чем-то ещё.

— Были такие этапы в жизни, когда действительно хотелось заняться чем-то ещё?
— Нет, пожалуй! Я всё-таки очень люблю быть рок-музыкантом, мне действительно очень нравится быть на сцене. То есть это, грубо говоря, — моё призвание. Это то, чем бы я занимался, даже если бы мне не платили. Есть такой известный тест: «Как определить, является то или иное увлечение вашим призванием?». Достаточно спросить самого себя, будешь ли ты этим заниматься, если тебе перестанут платить. Так как мне зарплату очень долго никто не платил (смеётся) в группе «Тараканы!», я могу абсолютно точно сказать, что рок-музыка является моим жизненным призванием.

— Вам действительно повезло! Не все его находят в жизни.
— Знаете, у меня ощущение, что всё-таки все его находят и есть абсолютно точно такие же знаки у каждого в жизни. Когда человек (за редчайшим исключением), понимает, что: «Вот моё самое любимое, вот чем я хочу заниматься». Но по какой-то причине наша жизнь устроена таким образом, что… По-хорошему, вторая мысль, которая должна прийти человеку в голову, должна заключаться в том, что: «Я буду этим заниматься, я буду этим зарабатывать на жизнь». Но жизнь устроена, ещё раз повторюсь, таким удивительным образом, что такая мысль следом не приходит, а приходит, наоборот, обратная. То есть человек думает: «Ёлки-палки! Нет, этим я себя не прокормлю, мало шансов, огромная конкуренция, да у меня, наверное, и способностей нет!». И масса-масса-масса других причин сразу же приходит в голову, которые такому человеку позволяют немедленно практически отвернуться от своего этого, казалось бы, призвания, и начать заниматься какой-то скучной хренью.

— Ну и счастливым его это совершенно не делает?!
— Естественно! А только несчастным, на самом деле.

— Вернёмся к туру. Юбилейный тур Вы назвали «лучшим способом не стареть». Что помогает группе «Тараканы!» затмевать более молодые коллективы?
— Это несложно, когда ты двадцать пять лет на сцене. История такая: тут ты не только теряешь волосы и покрываешься жиром, но ещё и приобретаешь умения и ценнейший опыт, «матереешь» — так это называют. Здесь нет ничего удивительного, что более опытные ребята до поры до времени могут обскакать молодняк. В общем, понятно, если ты свою грядку исходил вдоль и поперёк сто тысяч раз и ты в своём деле лучший или один из лучших — тогда нет ничего удивительного.

— Четыре вечера по два с половиной часа живого звучания каждый, около семидесяти песен, тысячи поклонников и множество гостей. Так вы отмечаете своё 25-летие в столичном клубе YOTASPACE. Расскажите, как вы провели праздник в домашней обстановке?
— Дело в том, что у группы нет чёткой даты. День рождения празднуется примерно с конца февраля до апреля месяца. За точку отсчёта принята первая репетиция группы «Кутузовский проспект» в том составе, в котором через несколько месяцев она приняла крещение как группа «Четыре таракана». А когда именно это случилось — никто точно не помнит. Когда у нас возник первый какой-то юбилей — по-моему, десятилетие (оно состоялось пятнадцать лет назад), — то прикинув одно к другому, мы решили: «О.К., пусть это будет примерно самый конец зимы или начало весны. Будем считать, что день рождения у нас тогда». Потому что, действительно, в этот период и случилась та самая первая репетиция, о которой я выше рассказал. Поэтому такого праздника, конкретного дня, как «День рождения „Тараканов!“», не существует на данный момент. И я думаю (смеётся), что уже и не будет никогда! Поэтому я этот праздник не праздновал никак. Праздновать его мы будем вместе с поклонниками в туре.

— У вас также был ваш личный праздник — совсем недавно у вас состоялся день рождения. А его как отмечали?
— Мой день рождения я также встретил на сцене в составе группы «Ракеты из России». Мы играли в московском клубе под названием China-Town-Cafe. И случился, день в день, двадцать второго февраля, и отличненько мы вломили «Ракеточек». Пришли все наши друзья-приятели. В группе «Ракеты из России» три февральских, и не просто февральских, а людей, родившихся подряд — 21, 22, 23, поэтому мы всегда устраиваем такой концерт «Ракет», и все, в общем-то, радуются. Приходит большая тусовка приятелей, мы играем до утра и играем все хиты. В зале нет ни одного равнодушного человека, параллельно всё это выпивается-закусывается, в общем, классный такой междусобойчик. В этот раз мне был преподнесён ещё один очень клёвый сюрприз моим другом Сашей Рок-н-Роллом из группы Kerosin. Дело в том, что я большой поклонник магии, фокусов. Фокусов, на самом деле, иллюзионистов. Вот уже который год не могу попасть на шоу иллюзий в московском «Крокус Сити Холл» самых-самых главных фокусников мира. Саша знает об этом моём увлечении, и как будто бы так и надо, этим летом у нас с ним случилось странное знакомство. Прямо на улице, поздно ночью в Москве, в центре, познакомились с фокусником, классным парнем, который прямо на месте поразил нас своей ловкостью рук. И вдруг ни с того ни с сего, в China-Town-Cafe, был день рождения «Ракеты из России», Саша поднялся на сцену и, рассказав в двух словах о той летней встрече, пригласил на сцену этого самого фокусника. Его тоже зовут Александр. И ещё на полчаса в China-Town-Cafe воцарилась тишина (смеётся), потому что все увлечённо впялили свои взоры в сторону сцены, где нам показывал свои чудеса этот вот фокусник Александр. Было очень клёво! Мне никто никогда не заказывал циркачей на день рождения, и вот мне случился сорок один год, и ко мне приехал фокусник.

— Можно даже сказать, «волшебник»?!
— Так сказать, да. Я именно так к этому и отношусь.

— Какой подарок вы сделаете лично для себя после такой трудоёмкой и большой работы? После этих концертов, после тура чем-то себя порадуете? Наверное, отдыхом? Или снова сразу в творчество?
— Да. К сожалению, отдыха у нас не получится, потому что мы находимся сейчас в предальбомной стадии. Тур для нас, это, конечно, важно — возможность отметить двадцатипятилетие, проехать полстраны с концертами. Но как только мы вернёмся, фактически через неделю-полторы плотных репетиций, опять, в начале мая, мы улетим в Дюссельдорф на месяц, для того чтобы там записать нашу новую студийную пластинку. Отдых, по-серьёзному, или какая-то возможность себя порадовать, она возникнет, наверное, только осенью 2017 года.

— После всех летних фестивалей?
— Да, сначала пройдут все летние фестивали 2016, потом осенью 2016 продолжится тур «25 лет», в конце тура «25 лет» мы выберем какую-нибудь ловкую дату, чтобы выпустить пластинку, ту самую, которую мы в мае запишем, весной 2017 мы отправимся в тур в поддержку этого самого альбома, летом мы поиграем на фестивалях, а вот уже осенью расслабимся и чем-нибудь себя наградим. Может быть, даже длительной поездкой в дальние страны. Посмотрим что-нибудь, это же ещё через полтора года, загадывать сложно!

— Поговорим ещё немного о Ваших альбомах. 5 марта 2016 года, в первый день празднования вашего творческого юбилея на сцене YOTASPACE, поклонники смогут приобрести переизданные альбомы «Улица Свободы», «Страх и ненависть» и «Ракеты из России». Почему решили переиздать именно эти диски?
— Выпускающая компания, получив от нас полный список наших альбомов, которые могли бы быть переизданы, каким-то образом, какими-то своими средствами, установила потенциальную кассовость всех студийных позиций. И выяснила, что именно эти три альбома являются наиболее популярными, возможно, наиболее часто упоминаемыми, или может быть, они посмотрели на сервисах «Яндекс.Музыка», или, может, на iTunes. Каким-то образом, применив какие-то свои секреты, смогли определить, что именно эти три альбома имеет смысл выпустить сначала, для того чтобы посмотреть, насколько вообще поклонники «Тараканов!» заинтересованы в виниловых изданиях своей любимой группы. И если заинтересованы — в таком случае никаких проблем, они готовы выпускать и другие наши студийные альбомы тоже. Для того чтобы провести этот тест, они сделали «первой ласточкой» релиз именно этих трёх позиций.

— Вас не удивило, что именно эти три пластинки захотели переиздать, что они стали самыми популярными? Вы тоже так считаете?
— Нет, я не думаю, что именно эти пластинки были самыми популярными. Думаю, что наиболее популярной студийной позицией у нас является идеология MAXIMUMHAPPY. Просто для MAXIMUMHAPPY ещё, наверное, не подошло время. Это очень свежий альбом, он вышел не так давно, и всё-таки пока что у нас к виниловым переизданиям относятся как к какому-то такому акту: грубо говоря — либо должна выходить свежая пластинка сразу на виниле, чего у нас, к сожалению, не получилось с MAXIMUMHAPPY (в тот момент не смогли это издать на чёрной пластмассе), либо это пластинка, что называется, из ретрокаталога. Для того чтобы её покупали те люди, которые соскучились по этому альбому, который является, допустим, самым трековым из их юности. Тут возникает переиздание на непривычном носителе, или, наоборот, на носителе, который они коллекционируют давным-давно. Такой расчёт получается. По крайней мере, я так могу трактовать ход мысли тех людей, которые занимаются этими переизданиями. Это с одной стороны. С другой стороны, как я уже сказал, они произвели какое-то там исследование, какие-то, видимо, цифры получили. И раз они получили именно эти самые цифры, то, наверное, так оно и есть! Действительно, это наши наиболее востребованные три альбома, и именно с них следовало начинать серию переизданий.

— Вернёмся к туру. В его рамках Вы планируете посетить такие отдельные уголки нашей родины как Сахалин и Чукотка. Вот стало интересно узнать, как готовите связки к суровым погодным условиям?
— Я не знаю, честно говоря. Навряд ли там какие-то лютые холода, мне что-то так не кажется. Лютые холода — они всё-таки на севере, а это восток. Даже юго-восток. Лютые холода, они у нас все находятся за Полярным кругом ну и там, вот, знаете, где Магадан, Мурманск и так далее. Ко всему прочему, там никто не требует от нас выступать на улице в сорокаградусный мороз, всё-таки это тоже залы, они отапливаемые, как правило, конечно. По крайней мере, мы очень рассчитываем, что клубы там не расположены прямо в сугробах или на льдинах. Поэтому никаких особенных упражнений именно для этих отдалённых и экзотических пока что для нас территорий у меня нет. А так я, в принципе, распеваюсь чуть-чуть и, распевшись, уже иду на сцену. Наверное, те приёмы, которые моя преподавательница по вокалу мне подсказывала в плане предконцертных распевок, наверное, они каким-то таким образом действуют на связки, что я выхожу на сцену уже разогретым.

— По поводу приёмов, но уже не вокальных, а скорее сценических. Вы сами говорили, что используете такой приём, когда ищете человека, которому поёте в зале. Влияет ли выбранный вами образ слушателя на манеру исполнения песни?
— Влияет ли то, кому именно я исполняю? Вы знаете, да. Только в том смысле, если ты видишь, что выбрал человека, который в теме, знает песню, активно реагирует, поймал твой взгляд, радуется этому. И если у нас с ним, начинается взаимодействие, это, конечно, наверное, одна манера исполнения. Если получилось, что я впопыхах выбрал в качестве объекта человека, который, может быть, эту песню не знает, никогда не слышал, может быть, просто у него настроение не очень подходящее для концерта, или, может быть, для тех сценических приёмчиков, которые я пытаюсь на нём испытывать, то, конечно, это абсолютно другое дело. Там уже приходится прикладывать определённые усилия, чтобы втянуть его, чтобы психологически заставить его как-то расслабиться и перестать быть таким угрюмым, улыбнуться, войти в эту игру, поиграть со мной. Это — другое дело. Там, возможно, даже и напор появляется, тембр меняется, может, более жёстче начинаю подавать, как знаете, когда хочется достучаться. Вот в этом смысле, да, так, наверное, оно и есть.

— Тогда давайте поговорим об альбоме. Скоро Вы подготовите его к выходу, а записан он будет на студии в Дюссельдорфе. В процессе записи за границей сильно меняется изначально задуманное звучание композиций?
— Ну, вообще, мы именно для этого так и делаем. И тут дело не в том, за границей мы пишемся или не за границей, не это ключевое слово. Идея в том, чтобы работать с человеком, который своим опытом, своими студийными навыками, своими ушами, своим талантом может помочь группе поработать над песнями таким образом, чтобы они звучали ещё более выгодно, ещё более эффектно, ещё более круто, ещё более динамично и так далее. Собственно, эту работу выполняет в музыкальном бизнесе человек, который называется саундпродюсер или музыкальный продюсер, или просто продюсер. Просто в России мы такого не нашли. В России есть очень много талантливых звукорежиссёров, талантливых студийных инженеров, есть и саундпродюсеры, просто с нашей музыкой они не работают. Они работают с более элитным роком. С музыкантами, которые находятся в чуть более мягком, но при этом, может, более актуальном звучании. Для того чтобы записать просто лютую рок-пластинку, да ещё и с быстрыми и динамичными песнями, но при этом сделать это прикольно, может быть, по-новому как-то, может быть, какими-то до сей поры необычными элементами, выделить какие-то моменты и так далее. Вот таких, к сожалению, у нас нет, по крайней мере, мы не нашли. А вот этот парень в Германии, в Дюссельдорфе, он таким оказался для нас, и поэтому-то наша музыка, по большому счёту, там и зазвучала — не по-иному, не по-другому, — но привнёс он то, чего мы сами сделать не смогли бы. Ну, то есть нам просто это бы в голову не пришло! Может быть, пришло бы, но не так. Но в любом случае, зачем он нужен в принципе, этот продюсер? Продюсер нужен как человек, который, не будучи членом коллектива, в состоянии посмотреть на твой материал со стороны. И увидеть те ошибки, которые ты видеть не можешь из-за зашоренности, из-за того, что ты со своими ребятами. В данном случае мы со своими ребятами находимся внутри кухни, и у нас где-то что-то замылилось уже, какие-то вещи мы просто неадекватно воспринимаем, что-то у нас автоматом проскакивает, потому что это наш жанр, наш стиль. А приходит человек со стороны и говорит: тут, тут и тут, — тыкает палкой в слабые места. И мы за них хватаемся обеими руками. Да, действительно, вот здесь, вот здесь и вот здесь болит, здесь рвётся. Надо, значит, что-то придумывать. Вот чем он занимается. И ещё имеется побочный эффект того, что это происходит в Германии. Что на него не оказывает влияния такой фактор, важный в песне, как текст. Потому что русский он не знает, не понимает, соответственно, эксперимент абсолютно чистый. То есть этот фактор, эта составляющая на него не воздействует, и, соответственно, голос для него — исключительно музыкальный инструмент. То, что пропустил бы мимо ушей парень, который по-русски говорит, потому что на него в этом месте, оказало бы, возможно, психологическое или эмоциональное влияние то, что, собственно, в песне поётся, и этого для него хватило бы, для того чтобы конкретное место посчитать достаточно эмоционально выпуклым. Человек, который русский не понимает, этого сделать не может, соответственно, он работает до тех пор с музыкальным фразами, с мелодиями, с бэк-вокалами, со всеми теми прочими фишками, которые потом определённым образом подкрашивают эмоциональное настроение определённого куска, пока не заиграет само, без текста.

— Вы сказали, что музыка группы «Тараканы!» имеет мало общего с русским роком, кроме языка. Что для вас означает понятие «русский рок», и ближе ли вам западная музыка?
— Западная музыка для нас значительно ближе, я даже скажу больше: наверное, в группе «Тараканы!» нет ни одного человека, кто мог бы назвать в пятёрке, а то и десятке своих любимых рок-групп хотя бы одну русскоязычную. Мы как-то всегда были поклонниками музыки на английском языке, музыке родом из Америки, из Англии, из Германии, и все 25 лет в разных составах группы тем не менее ориентировались только на западный рок, именно западные группы в нашем жанре мы делали своими ролевыми моделями, именно на них — на своих кумиров — мы ориентировались и старались, собственно, музыку делать в похожем духе. Что же является, на наш взгляд, отличительными чертами русского рока… наверное, выражу мнение многих, что это, во-первых, большая значимость текста, чем музыки. Соответственно, всё то, что отсюда вытекает, из не слишком взыскательного отношения к аранжировкам, эмоциональному наполнению именно в музыке, в подаче, вот, ну и вообще, когда у тебя музыка на втором плане, когда она не является чем-то главным, ради чего ты взял гитару в руки или сел за барабаны, то это сказывается на её качестве определённым образом.

— Тем не менее, для многих отечественных групп ваша музыка стала образцом звучания, к которому нужно стремиться. До какого момента подражание кумиру полезно для коллектива?
— Я про западных музыкантов наверно вам ничего не скажу, а отвечая на ваш вопрос, если в качестве подражателей вы имеете в виду группы из России, а в качестве кумиров, которым подражают, музыкантов западных, то, на мой взгляд, это имеет смысл делать до самого последнего, так сказать, до самого «финального» финала! Потому что навряд ли нам удастся когда-нибудь сделать рок-песню, рок-пластинку или заиметь рок-группу, про которую в западных рок-энциклопедиях напишут, что она была… в авангарде какое-то время, придумала свой стиль, затмила игрой западных звёзд и так далее. Это не наша музыка, она не была в этой стране изобретена, мало того, её базовые принципы очень сильно противоречат тем ценностям, которые наш этнос, в принципе, ожидает от песенного искусства, всё-таки на славянской земле ритмика никогда не была, не ставилась во главу угла. Особенно ритмика такая, как бы сказать, изощрённая, и, соответственно, мне кажется, что стоящим русским рок-группам имеет смысл смотреть на то, что происходит на Западе, и перенимать самые лучшие моменты до самого-самого своего конца. Вот, по крайней мере, те группы русские, которые я могу слушать ещё, они так поступают. Есть всё-таки определённый набор коллективов на русском языке, которые, грубо говоря, я худо-бедно котирую, но их немного, и они все такие прозападные как раз.

— А можете примеры привести?
— Пожалуйста. «Браво», джаз, до поры до времени такие группы, как «Ва-банкъ», «Ногу Свело!», мне нравилась ещё очень группа «ЭСТ» — «Электро Судорожная Терапия». «Моральный кодекс» — одна из моих любимых групп на русском языке. Ну, ещё кто… Да нет, достаточно, на самом деле. Есть ещё, но что-то сейчас я не могу припомнить.

— Вернёмся к разговору об отечественных начинающих группах. В одном из интервью вы давали напутствие: «Оставайтесь музыкантами без метки на лбу». Но массмедиа, наоборот, стремится присвоить эти метки всем. Почему так происходит, на ваш взгляд: людям нужны штампы?
— Людям нужны штампы, да. Человек так устроен.

— То есть, легче жить в мире стереотипов, где всё ясно, понятно и можно разложить по полочкам?
— Да, действительно легче, но тоже — до поры, до времени. Видите ли, бывают люди, которых всё-таки посещают такого рода озарения. И они думают: «Хм, блин, штампы? Нет, пожалуй, откажусь». Так что и такое тоже случается. Но, вообще, да, большинство — они привыкли… Это намного легче. Понимаете, мы живём в физическом мире. А физический мир — он материальный. Вот тело, вот квартира, вот машина, вот еда, вот воздух, вот мама. Совершенно чёткие конкретные примеры. Если бы мама была одновременно папой, мы бы не понимали, как это. Поэтому многие люди, например, различного рода проявления сексуальных меньшинств, бисексуальности принимают с такой агрессией. Потому что просто у них не укладывается в голове, они испытывают дискомфорт от этого. По науке это называется «когнитивный диссонанс». «Как же так, почему такое вот многообразие может быть? Почему этот человек и такой, и сякой, и пятый, и десятый? Ведь я-то только вон какой… Как он может быть и чёрным, и белым, если я только белый? Мне вчера казалось, что он тоже белый, я этому гаду поверил, полюбил его музыку, а сегодня он — оба на! — и чёрный!» Ну, что могу сказать, к сожалению, это — свойство человеческой натуры. А идёт это, ещё раз говорю, от того, что мы всё-таки является жителями материального мира, где требуется всё раскладывать по полочкам, чтобы жилось комфортно. Те люди, которые приходят к идее, что их телесная оболочка является всего лишь оболочкой, а живут они внутренним миром, и этот внутренний мир держится на идее бессмертия, безграничных возможностей, отсутствия каких-либо преград, начинают все эти предрассудки сразу же отбрасывать. Сегодня такой человек может позволить себе быть одним, а завтра — другим, и ему пофигу на мнение остальных.

— Как вы сами можете именно себя охарактеризовать? Вы себе можете позволить быть таким человеком?
— Да, я каждый день себе позволяю быть таким человеком. И стараюсь это расширять в себе многократно и ежедневно: это ощущение, эту свободу.

— Это прекрасно! Как раз поговорим о вас — о том, насколько вы действительно разносторонний человек, с огромным количеством увлечений и хобби. Недавно открыли в себе предпринимательскую жилку: около года назад у вас открылся магазин винила и домашняя пивоварня. Как вы считаете, какие перспективы у винила сейчас? Насколько вы верите в этот формат, и останется ли он таким же дорогостоящим хобби для ценителей глубокого звучания или, возможно, станет более доступным для слушателей?
— Я хотел бы начать с самого начала. Предпринимательскую жилку я в себе открыл лет в 12-13, когда мне стало понятно, что, например, те же самые пластинки можно себе покупать, а друзьям переписывать за бабки (смеётся) — такая как бы копировальная контора на дому. Или можно пластинку покупать, перепродавать. Или ещё что-нибудь такое делать. Я, вообще, с детства, что называется, барыжу, фарцую всякой фигнёй. Со школы. Так что для меня предпринимательство, если это можно так назвать, занятие намного раньше открытое, чем извлечение звуков из музыкальных инструментов.

Отвечая же на непосредственно заданный вопрос, станет ли винил массовым носителем: вряд ли. Вряд ли. Всё-таки нужно понимать, что мы живём, опять же, в мире, по которому неумолимо шествует научно-техническая революция и происходит развитие цивилизации. Всё эволюционирует в сторону вообще отсутствия какого-либо носителя и даже по большому счёту, отсутствия какого-либо физически осязаемого музыкального проигрывателя. То есть, грубо говоря, когда мы храним mp3-файлы на облачных сервисах, фактически нет ни проигрывателя, ни музыки, ни того места, где они находятся. Потому что всё это где-то в интернете. Мы можем себе представить, что это где-то, может быть, на каких-то серверах в Америке, но на самом деле этого как бы нет.

Только, наверное, очень наивные, очень идеалистически настроенные люди могут себе представить, что миллионы людей, вовлечённых в ожидание нового айфона, сейчас вдруг придут в себя и скажут: «Нет облачным сервисам, нет айфонам, нет проигрыванию музыки «Вконтакте»! Ничего этого не надо, дайте обратно виниловые пластинки». Вряд ли.
Плюс к тому, нужно ещё понимать: винил не играет в метро в наушниках. Виниловый трек не повесишь в качестве комментария к чьему-либо высказыванию в интернете. Виниловый трек не перешлёшь кому-либо по электронной почте. И масса-масса-масса других моментов, которые также связаны с использованием музыки сейчас, невозможны с виниловыми пластинками. Это будет развиваться, конечно, потому что людей, уважительно относящихся к своим ушам, к тому, что они любят, к тому, что они слушают, всё-таки достаточное количество, и это количество будет увеличиваться. Но айфоны это не перебьёт точно.

— Некоторое время назад, возвращаясь как раз к предпринимательской жилке и к вашим увлечениям, в пабах появилось пиво, сваренное специально к 25-летию группы «Тараканы!»: «Т!25». Принимали ли Вы участие в выборе вкуса напитка? Расскажите о том, как создавался вкус этого фирменного пива.
— В данном конкретном случае пиво было сварено без моего непосредственного участия, несмотря на то, что я нахожусь на постоянном контакте с его варщиком. Это мой партнёр по контрактному пивоварению, Иван Вотяков. Он живёт в Рязани и там основал крафтовую пивоварню Oka River Craft Brewery. Мы с ним, в основном, варим пиво последние полгода. Но данный конкретный напиток был сварен им в одиночестве, несмотря на то, что в некоторой степени в его создании и подборе ингредиентов я участвовал.

— Для поклонников вашего творчества не секрет, что вы очень любите читать, имеете дома собственную библиотеку, и что с собой в дорогу всегда берёте одну, по вашим словам, «большую мудрую книжку». Чем руководствуетесь при выборе литературы?
— Что касается тех книжек, которые я выбираю, скажем, последние лет пять, меня интересуют книги по личностному росту, по духовному росту. Различного рода литература, связанная с учением Дао, буддизмом и различного рода техниками, которые позволяют, что называется, как раз «раздвигать» своё ощущение абсолютной свободы — то, о чём мы говорили чуть ранее. Кто мне такие книжки рекомендует? Во-первых, мне их рекомендует OZON, я там часто их покупаю. Я как-то раз поставил в окошке галочку «оповещать вас, если будут появляться ещё книжки в таком жанре», и OZON меня прекрасно оповещает своей рассылочкой — робот там сидит умный и посылает Диме Спирину письмо о том, что ещё одна очередная мудрая книжка появилась на складе. И я либо еду покупаю, либо нет. Далее, рекомендации моей супруги Татьяны. Она у меня тоже книгочей, если она что-то клёвенькое читает и ей нравится, потом я тоже частенько читаю. Тем более, мы с ней часто наши айпады путаем: я ушёл с этим, она осталась дома с тем, и получается, что я её книжки читаю. И если какой-нибудь мой рок-кумир — или не рок-, но кумир — выпускает книжку воспоминаний, или выходит классная книжка о нём (ну или о них, если это рок-группа), я обязательно покупаю. Особенно если это нашумевшая какая-то книжка на Западе. Как правило, пять-семь лет назад их можно было видеть в магазинах в Европе, например, на английском. Но я на английском не так свободно читаю. Поэтому, если я вдруг где-то слышу анонсирование того, что наконец-то её перевели на русский и она вот-вот появится в книжных магазинах, я прямо начинаю неровно дышать и ждать, когда же она наконец выйдет и я смогу её купить. Такие вот, пожалуй, три способа, на самом деле. Наверное, я ими сейчас и ограничиваюсь.

— Последний вопрос, связанный с книгами и как раз с личностным ростом. Вы упоминали книгу «Сила намерения» в контексте, что намерение может помочь достичь того, к чему стремишься. Правы ли те, кто ругает судьбу за свои неудачи, всё ли зависит от самого человека?
— Как раз-таки да, все эти книжки — и особенно их авторы в своих других книгах — изо всех сил педалируют идею того, что судьбу ругать бессмысленно и даже вредно, и, в общем-то, я этой идеей увлёкся. И практически незамедлительно увидел позитивные сдвиги внутри себя и своей жизни. И сдвиги эти прямо по написанному. Они случались практически ровно тогда, когда я, почерпнув эту идею из книжек, уговорил себя, поработал над собой, чтобы перестать на эту самую судьбу роптать, принять всё, что в жизни происходило, и относиться к этому позитивно. Идея такова, что абсолютно все события, которые происходят с тобой в жизни, — встречи, слова, мысли, поступки, чувства, эмоции и так далее — все они, так или иначе, вели тебя в ту самую точку времени и пространства, где ты находишься сейчас. Если тебе хорошо здесь и сейчас, значит, все эти события были не зря, они тебя сюда привели, дорогой, допустим, Дима Спирин, дорогой кто угодно. А значит судьба, наоборот, к тебе была благосклонна, раз тебе сейчас так здесь классно и комфортно. Идея простая, но очень мало людей готовы в эту идею поверить. Потому что большинство людей — по крайней мере, очень большое количество — как не способны жить не в мире штампов и не в мире плоских суждений, так же не готовы жить и в настоящем моменте. Ведь если посмотреть так, со стороны, искоса на то, чем живут люди в нашем окружении, окажется, что какая-то значительная их часть живёт воспоминаниями о прошлом, ностальгическими моментами, сожалениями о том, что можно было сделать так или сяк, или даже, может быть, каким-то гневом относительно прошедших событий. Другая половина — они вроде бы считаются оптимистами — живёт будущим, заглядывая в завтрашний день, живя фантазиями, живя идеями о том, что будет завтра. «Пускай мне сегодня плохо, пускай я сегодня прозябаю на скучной невнятной работе, но наступит день — и я вырвусь из всего этого, и тут-то мне под ноги и упадут все блага мира и далёкие миры, и далёкие острова, и я туда поеду и там буду жить, и там будет счастье». Две таких больших группы людей вокруг нас, мы и сами к ним относимся, наверное. И между ними — очень узкая прослойка тех, кто ценит настоящий момент, живёт здесь и сейчас. Это тоже практически основная мысль не только этих книжек, о которых мы говорим, но по большому счёту, даже любой религиозной идеи на земле — центральная идея христианства, кришнаитства, буддизма, вот этой китайской истории Дао. В момент, когда человек начинает чувствовать себя самоценно и полноценно здесь и сейчас, у него как раз и начинается жизнь. Счастье наступает, и жизнь возникает вдруг. Она перестаёт быть чем-то, что было вчера, перестаёт быть чем-то, что будет завтра, она становится тем, что течёт в данный момент. И это приносит внутренний покой, отсутствие каких-то беспокойств, тревог — то, что монахи называют «блаженство». Такие люди начинают отличненько себя чувствовать при этом. Вот мне эта идея очень понравилась, я прямо дико прикололся от неё. Потому что я был очень беспокойным парнем — люди, которые меня знают давно, не дадут соврать. Я прямо насильно себя, можно сказать, втиснул в эти учения, и со временем они как-то во мне стали жить. И с тех пор всё клёвенько.

Беседовали Лилия Фомина, Дарья Бизяева, Ирина Терехова, Александра Смирнова