Интервью от 19 июня 2015

Дмитрий Спирин – лидер и вокалист известной российской панк-группы «Тараканы!». В следующем году коллектив отметит своё 25-летие. За почти четверть века музыканты развили и продолжают развивать себя не только в нашей стране, но и за её пределами, реализуют множество интересных идей и просто получают удовольствие от того, чем занимаются. Перед сольным концертом Дмитрия Спирина в клубе Volta, «РокКор» пообщался с музыкантом о зарождении идеи акустических концертов, о разнице между русскими рокерами и зарубежными артистами, о перспективе европейских фестивалей в нашей стране и новых творческих идеях.

— Сегодняшний концерт можно охарактеризовать, как концерт для фанатов со стажем. Почему решили вернуться к этим пластинкам и сделать их в акустике?
— Мы часто даем концерты в Москве и полноценно — всей группой, и таким акустическим проектом или, как я его иронично называю, бардовским. Нам просто необходимо придумывать что-то, чтобы привлекать публику. Людям приедается одно и тоже, один и тот же набор песен и одинаковые перфомансы. Поэтому мы считаем своим артистическим долгом не только сочинять песни и классно их исполнять, но еще и что-то придумывать. Именно поэтому, время от времени, мутим подобные ретро-программы. «Страх и ненависть» и «Улица Свободы» — наиболее мэйнстримовые наши пластинки. Они такие не в плане звука, песен или наличия количества радиохитов, а в плане того, что в своё время, выйдя в свет, эти пластинки нам сильно-сильно помогли, приподняли нас по статусу и позволили нам заполучить намного больше поклонников, чем было их до того. И так как эти альбомы вышли 12–13 лет назад и поклонники частично остались в прошлом, время от времени мы делаем такие мероприятия осознанно, чтобы собрать ребят постарше, как и сегодня.

— У вас уже не первый акустический концерт. Как вам такие, скажем, «клубные квартирники»?
— Мне нравится любой тип выступления — стадионный, фестивальный, open air, маленький, большой — не важно. Единственное, что мне не нравится — это «квартирники» в традиционном понимании. Я их никогда не играл, но судя по фотографиям из 80-х и нынешним фотографиям, я слышал, сейчас тоже делают «квартирники», это мероприятие не очень приятное, хотя бы с эстетической точки зрения — там всем приходится снимать обувь и сидеть в носках… (смеётся) Я не знаю, как можно играть в таком амбре. А здесь — нормально. Я люблю это. Люблю всякие выступления перед публикой.

— Недавно задалась таким вопросом. Между поведением на сцене западных и наших музыкантов существует одна глобальная разница. Зарубежные группы гораздо более открытые, идущие на контакт, могут вытянуть на сцену двадцать человек, выйти в толпу и плясать в центре танцпола. И совсем немного наших музыкантов открыты для зрителя, активно с ними общаются, тем самым снимая границы между ними. Такое я видела не раз на ваших концертах и ещё, наверно, пары групп. Казалось бы, в одной стране живём, на одном языке разговариваем, но контакта с аудиторией практически нет. Это такое сценическое воспитание?
— Дело в том, что русский рок в принципе зажатый. И во многом именно из-за этого люди русский рок не любят. Для многих это является определяющим фактором. Почему у них и негативное отношение к этой музыке. Русский рок — не сексуальный, зажатый, слабо энергичный, потому что он идёт от слова. На мой взгляд, для Александра Башлачёва, Юрия Шевчука и всех прочих классиков русского рока, наших, что называется, дедов, наиболее важными артистами, повлиявших на их сценическое становление, были скорее Булат Окуджава и Владимир Высоцкий, нежели Rolling Stones и Black Sabbat, грубо говоря. Поэтому они, в основном, были больше исполнителями стихов под музыку. Это было очень революционно и свежо в середине-конце 80-х и позволило некоторым из них тогда получить такой огромный статус, что до сих пор они являются лидерами хит-парадов «Нашего радио» и не только. А «фирмачи» в первую очередь отдают себе отчет, что публика — это главное. Если бы не публика, кто бы из нас продолжал это делать из десятилетия в десятилетие?! Да никто! Поэтому ты должен не только с ней контактировать и цеплять музыкой, но и заставить ее стать полноправным участником шоу. Это клёво! Когда нам интересно перенять чей-то опыт, мы в «Тараканах!», конечно, не концерты «Алисы» смотрим, а, например, Green Day, чтобы снять какие-то «фишки». Эта группа очень сильно контактирующая, начиная от постоянных сингалонгов в песнях даже в тех местах, где они не предусмотрены на студийных записях. Билли Джо постоянно поёт распевки — «Оу-оу-о» и тому подобное, вытаскивает ребят на сцену, даёт им инструменты, они играют с ними какие-то песни — это клёво. Мы только за это! Когда есть такая возможность, мы это обязательно делаем. К сожалению, можем это делать, в основном, только на своих собственных концертах, потому что фестивальные организаторы, как правило, против того, чтобы зрители залезали на сцену и там что-то делали.

— Говоря о крупных фестивалях, на днях в сети разлетелась новость о закрытии «Кубаны» на территории России и переносе за пределы наших границ, «Максидром» чудом проходит раз в пятилетку, скромные признаки жизни в этом году подаёт фестиваль Park Live, и пока единственный в живых Greenfest — это фестивали, которые могли бы и могут претендовать на уровни европейского, но масштабного развития, как, например, «Нашествие» почему-то не получают. Вообще, в нашей стране возможно сделать хороший европейский фестиваль или нашему государству это просто не интересно?
— Ответ на этот вопрос примерно тот же самый, что и ответ на вопрос: «почему «фирмачи» ведут себя на сцене так, а русские рокеры сяк?». Ведь русские рокеры ведут себя таким образом, потому что они так себя чувствуют. Они чувствуют себя так органично, именно в таком сжатом ключе. И они, на самом деле, всего лишь только транслируют те ощущения, которые люди, в принципе, в России имеют внутри себя. У нас стыдно выделяться, не очень принято быть ярким, до сих пор люди оборачиваются на человека, одетого с выдумкой, и так далее. Это в генном уровне народа. И, соответственно, те начальники, которые из народа вышли, плоть от плоти — русский народ, чувствуют в роке что-то вредное, может быть даже опасное, за чем требуется приглядеть, где-то как-то его ограничить. И когда они начинают копать, они, конечно, выкапывают сатанизм, копрофилию, призывы к самоубийствам и прочую фигню, которая так или иначе в музыке присутствует, потому что рок-музыка — музыка честная, люди поют о том, что их беспокоит, о проблемах общественных и так далее. И, естественно, всегда, к такой музыке, которая обнажена и абсолютно открыта, не пользуется эзоповым языком, двусмысленностями и, конечно, здесь можно найти такие вещи, которые идут абсолютно поперёк, принятой официально или неофициально, государственной идеологии. По этой причине фестивали не получают поддержки ни финансовой, ни административной. По этой причине их так легко закрыть просто по заявлению каких-то религиозных маразматиков и так далее. Я думаю, что надо расслабиться просто, а русскому народу не дают расслабиться. У нас то одно, то другое. Нам придумывают геморрой каждые пять лет, и как мы можем расслабиться!

— Вы являетесь одними из немногих, кто разбивает стереотип, что российская музыка за рубежом спросом не пользуется. У вас был не один европейский тур, были в Японии, как вас принимает местная публика?
— В 80% случаев на наши концерты за пределами СНГ ходит не русскоязычная публика, не эмигрантская аудитория, а местное punk hardcore community. Все наши туры там «заряжались» именно по каналам, касающимся больше какого-то местного андеграунда, нежели через промоутеров, которые традиционно организуют концерты русских исполнителей для русскоязычных зрителей. Соответственно, они реагировали ровно так, как реагировали бы на приезд любой другой группы малоизвестной или вовсе неизвестной из Финляндии, Польши, Китая, да откуда угодно. Хорошо играешь — радуются, плохо — зевают. Тут всё просто. Именно поэтому для двух наших последних туров мы восстанавливали часть песен, тексты, которые были также записаны в англоязычных версиях, репетировали их, но и ещё насыщали наш сетлист кавер-версиями известных рок-панк хитов. Играли Ramones, Social Distortion, Billy Idol для того, чтобы люди радовались время от времени произведениям, которые они знают и слышали. Это, в принципе, срабатывало всегда.

— В вашем опыте было и есть много фестивалей и концертов, которые лично вами организованы. Это желание сделать то, чего на тот момент не существовало или просто нравится сам процесс организации?
— Мне нравилось это делать примерно с 1999 по 2005 год, я считал, что таким образом «Тараканы!» делают определённый вклад в развитие сцены. Подтягивать молодые группы и позволять им выступать на одной сцене с нами, мутить сборники, на которых основным крючком идут наши песни, а прицепом — музыка этих ребят — всё это, я думал, позволит унавозить, удобрить почву и создать рынок, в том числе и для этой «непродажной», антикоммерческой музыки. Отчасти это сделать удалось, но потом я просто перегорел, вернее у меня появились дела, которые мне показались более важными, — собственная группа и забота о ней. С 2005–2006 года я особо никакой такой деятельностью не занимаюсь на постоянной основе. Но недавно мы делали Maximum Happy Fest, подумали, что, может, стоит возобновить такую традицию…

— Недавно вы открыли магазин виниловых пластинок, презентовали новое пиво, есть ещё какие-нибудь интересные идеи?
— Боюсь, что я уже слишком много на себя взял (смеётся). Пиво приходится варить, за магазином следить, надо сочинять песни для «Тараканов!», надо думать о группе «Ракеты из России», время от времени выступать с акустикой, и я даже не знаю, как это можно вообще всё сочетать. Но пока делается, и ладно. Правда, вот на пиво уже времени не хватает…

— К слову о следующем альбоме, ведется над ним работа?
— Очень активно. Иногда чуть реже, иногда чуть чаще мы записываем песню. Каждые две-три недели мы делаем новые демо-записи. Готовых песен, которые могли бы взять и сыграть живьем, у нас уже около дюжины, но хотим сделать больше.

— Когда планируете выпускать?
— Не планируем. Сроки себе не ставим. Они начинают сильно подгонять. Ты начинаешь задумываться скорее о сроках, чем о качестве. И тогда идея о том, чтобы взять и целиком переделать какую-то песню тебе начинает казаться дикой, потому что через 2 месяца нужно ехать и записывать эти песни, а какие могут быть переделки, когда у тебя три ещё не доделаны. Я считаю так, надо сделать два десятка песен, записать их кайфово, выбрать пятнадцать, послушать их ещё раз, ещё три выкинуть и вот тебе пластинка.

— Традиционный вопрос — несколько слов читателям портала журнала «РокКор»
— Всем здоровья, счастья, удачи и любви! И чтобы свежая и клевая рок-музыка никогда вас не пресыщала!

Беседовала Алена Костырева