Кажется, что лидер «Тараканов!» Дмитрий Спирин успевает всё: выступать как в составе группы, так и сольно, быть ди-джеем, вести авторские колонки и даже варить пиво. Вот и мы решили поговорить с Сидом понемногу, но о равном: о музыкальной пресс, о любви к Будапешту, о панк-роке и солидных господах, и, конечно же, о том, могут ли песни останавливать бомбы.

— Дима, ты активно общаешься со своими слушателями: выступаешь как колумнист, много говоришь со сцены. Кажется, тебя и спрашивать не о чем, потому что ты уже обо всем где-то когда-то говорил. Может, ну их совсем, эти интервью?
— Я не так много говорю со сцены, если уж положить руку на сердце. Для людей, которые действительно зорко за нами следят и посещают, скажем, 6-8 концертов «Т!» в год, это праздник, когда мы что-то сообщаем публике дополнительно и как-то общаемся с ней помимо стандартных объявлений названия следующей песни. Ну а вообще, для меня любое интервью это способ потешить самолюбие и лишний раз удовлетворить свое эго. Ведь это и есть признание: представь себе, кому-то интересно твоё мнение по тем или иным вопросам! Это приятно.

— Ну тогда начинаем наше интервью, причём интервью для журнала, а не для Интернета… Кстати, нужна, на твой взгляд, стране печатная музыкальная пресса или Интернета вполне достаточно?
— Стране — не знаю, общество у нас крайне разнородно, и я бы не брал на себя смелость приписывать что-то всей стране разом ни в каких областях. А сам я люблю пошуршать журнальчиком в метро, самолёте или на верхней полке купе.

— Колонки на «Москва 24« у тебя очень интересные, я зачитываюсь. А личный дневник ты никогда не вёл? Может, в юности была у тебя потаённая тетрадочка, в которую ты записывал свои мысли о бренности бытия?
— Нет, такой тетрадочки не было. Мало того, попадись мне в том возрасте человек, который ведёт дневник, ему бы не поздоровилось. Я бы точно поднял его на смех и всячески бы его на эту тему, как сейчас говорят, троллил. Почему-то мне всегда такие люди казались очень странными, а сама идея доверять свои мысли, переживания, идеи тетрадочке — нелепой. Такая же реакция у меня была лет десять назад, когда я вдруг обнаружил себя в окружении людей, которые ни с того ни с сего ринулись как один строчить что-то в интернет-журналы. Зачем вам это надо, спрашивал я их? По мне — это просто форма самолюбования.

— Кстати, о мыслях. В последнее время ты стал очень много говорить со сцены. Песен стало недостаточно, чтобы выражать всё, что кипит внутри? Песни больше не могут останавливать бомбы?
— Возвращаясь к ответу на первый вопрос — я не стал очень много говорить со сцены. Во-первых, что бы говорить о ком-то «стал», нужно быть уверенным в том, что он раньше «не был». Во-вторых, говорить «очень» — это значит давать личностную оценку. А как известно, что для одного «очень», для другого — не совсем. И наконец — «много». Много по сравнению о кем? С чем? Что касается песен и их потенциальной возможности останавливать бомбы — она, эта возможность, никуда не делась, она на месте. Просто это вопрос поколений.

— Одна из твоих колонок посвящена Есенину, и есть в ней почти бердяевские размышления о величии Руси, но сам ты при этом кажешься человеком с совершенно западным мышлением, много времени живёшь заграницей. Что тебе нравится из русского больше всего, что по-настоящему близко — культура, кухня, традиции, может, какие-то национальные черты характера?
— Немногие усекли шутливую пародию в этой колонке, но тем, кто усёк — респект! На самом деле, весь её текст — это пародия на почвеническии стиль в том виде, в котором я его понимаю. Что касается русского, то по большому счёту, я ничего не делю по национальному признаку. Я не верю, что существуют национально обусловленные черты характера, менталитет, поведение, привычки, особенности. Но русская водка, конечно, один из самых любимых напитков.

— А какой город для тебя — лучший город Земли? Москва или всё-таки Будапешт?
— Города вообще перестали торкать, если честно. Не важно, в какой стране они находятся. Всё чаще и чаще в поисках информационного покоя и душевного блаженства я обращаю свой взор в сторону нетронутых цивилизацией земель: леса, луга, деревни, хутора, озёра. Вот где я бы хотел проводить большую часть жизни. Ну а пока, Будапешт, как город, находящийся в Европе и не такой огромный, конечно, кажется чуть более спокойным и гуманным местом, чем Москва.

— Программа, которую вы сыграете 11 сентября в клубе «Москва», называется «Солидный панк-рок для солидных господ». А что ты вкладываешь в понятие «солидные господа»? Причисляешь себя к таким?
— Это, конечно, самоирония. Сами того не ожидая, мы незаметно подошли к очень серьёзному возрасту рок-группы в России — 25 лет. Такой срок представляется весьма солидным, так что, в первую очередь, здесь рефлексия на наш возраст как группы. Во-вторых, это название — ирония, обыгрывающая саму суть концерта: панк-песни в практически easy-listening обработках. Ведь что является тем главным, что так мешает слушать группы, типа наших, людям состоятельным, уважаемым в обществе? Громкость, грохот, перегруженные гитары, пение на грани срыва связок. А здесь музыка абсолютно от этого всего очищена, чистые мелодии в прозрачных и где-то даже витиеватых аранжировках. Вот и получается, что это такой «панк-рок», который могут с лёгкостью слушать любые господа, в том числе вполне солидные… Ну и в-третьих, я большой поклонник прозы В.О. Пелевина, а фраза «солидный панк-рок для солидных господ» подрезана именно у него и после небольшой переделки приспособлена к нашим нуждам. Сам я вряд ли могу считать себя солидным господином: уж больно мой способ жизни позволяет в намного большей степени удовлетворять скорее творческие амбиции, нежели материальные.

— Дамы в дорогих мехах и украшениях на рок-концерте — это нормально? Просто иногда сталкиваюсь с тем, что в Интернете активно критикуют таких зрительниц, мол, дверью ошиблись, у нас тут другая атмосфера…
— В интернете чего только не пишут и кого только не критикуют. Это особенность людей — обращать внимание на непривычные стороны бытия и немедленно начинать их критиковать. В этом смысле критики ничем не отличаются от бабок в глухих таёжных деревнях, которые начинают крестится, когда видят по телевизору чернокожих людей. Мне намного приятнее видеть
перед сценой людей, выглядящих стильно, продуманно, ярко и индивидуально. Те же, кто сумел в этой жизни заработать места в супер-випе, тоже не должны обламываться, не так ли?

— Вообще расстраивает тебя то, что колоритных панков на концертах становится всё меньше: мелькнёт обычно два-три ирокеза в толпе и на этом всё?
— Думаю, есть концерты, где таких панков меньше не становится. Просто мы не исполняем тот сорт панка, который напрямую связан с подобной модой. Мы доступная группа, одной ногой стоящая в мейнстриме, не имеющая сейчас практически ничего общего с субкультурными движениями, поэтому что нам удивляться, что на наших концертах не так много зрителей с индивидуальной манерой самовыражения через внешний вид?

— За 25 лет существования группы «Тараканы!» панк-рок из тупого (вспоминается название твоей книги) превратился в солидный?
— Может быть он и стал солидным чисто автоматически, в силу возраста. Но тупым от этого быть не перестал. Может быть, разве что самую малость.

— Как, кстати, идёт подготовка к концертам в честь 25-летия группы?
— Очень живо и активно. Сейчас у нас образовался первый пул артистов, которые приедут нас поздравить. Это такие разные музыканты как Евгений Хавтан («Браво»), Сергей «Чуп» Метель («Смех»), группы «Порнофильмы», «Кирпичи», «Пляж», 5 Diez, «Элизиум», Anacondaz, «Тени Свободы» и многие другие. Пока мы не раскрываем все карты, до событий всё-таки ещё более полугода. Как мы и обещали, сетлист всех четырёх дней будет сильно разниться, но пока до репетиций дело ещё не дошло.

— А ты помнишь своё 25-летие? Как отмечал его?
— 25 лет мне было в 2000-м и, скорее всего, мы ехали куда-то на гастроли. Точно не помню.

— Четверть века на сцене — это много или мало для артиста? Как ты сам оцениваешь свой опыт и свою популярность?
— Этого достаточно, чтобы самому понять кто ты. Но недостаточно для того, чтобы попробовать стать ещё кем-то. А популярность только тогда имеет смысл, когда тебя знают в масштабах земного шара. Всё остальное — возня в песочнице в своём дворе.

— В этом номере журнала мы много говорим о дружбе. А кто они твои друзья?
— Мой самый лучший друг — это я сам. Никто так как я меня не терзает, и никто так как я меня не любит. На втором месте — моя жена Таня. Можно сказать, что все остальные люди — мои очень хорошие приятели. Слово «друг» накладывает обязательства. А я люблю ни сам быть должным, ни тогда, когда мне должны. В конце концов, мне вполне достаточно, что у меня нет врагов.

— А что насчет школьных друзей? Где сейчас герои песни «Я смотрю на них»? Это вообще реальные люди или выдуманные от начала и до конца?
— Сложно сказать. Я никого конкретного не представлял себе. В моём классе вообще никто не пошёл служить, не говоря уже о том, чтобы «вернуться без ноги». С другой стороны, так как мой класс был абсолютно обычным для выпуска 1991 года, то на его месте мог оказаться любой. А значит, не имея конкретных прототипов, эта песня, тем не менее, о вполне реальных людях.

Беседовала Юлия Шершакова