Дмитрий Спирин: «Любые с Запада приходящие идеи извращаются на свой манер»
— Ещё по поводу «Нашествия»: как тебе это удалось?
— По-моему, вообще не удалось…
— Я не про твоё отношение к собственному выступлению, а о проталкивании пресловутого «панк-блока»…
— В общем-то, странным образом идея была воспринята на ура, людьми, которые отвечают за репертуарную политику и построение этих самых фестивальных дней. Да, и, в общем-то, всё было достаточно легко. Дело упиралось в два имейла и два часа времени.
— А потом случилось самое интересное: приехал панк-блок, некоторых принимали хорошо, а некоторых не поняли вообще…
— Я, скажу честно, не просидел весь этот блок на сцене. Сразу после сета «Тараканов!», а мы играли первыми, я удалился в бэкстейдж и прослушивал выступления коллективов из-за сцены. И на половине НАИВ я уже сидел в автобусе, который отвозил музыкантов в город. Не могу ничего сказать о том, как публика принимала тех или иных музыкантов в это самом блоке и в течение двух дней фестиваля вообще: кто-то является фаворитом публики, а другие для этой же самой публики — тёмная лошадка и абсолютно не вдохновляющие коллективы. Другое дело, что нам удалось решить множество технических и эстетических вопросов, которые были связаны, прежде всего, с тем, что достаточно нелепо ансамбли, находящиеся примерно в одной и той же звуковой эстетике и, условно говоря, в одной и той же тусовке, разбрасывать по двум дням фестиваля. То есть, ставить их между всеми этими нытиками и паралитиками и разбавлять ими сопли остальные. Шлёпнуть единым блоком — это, на мой взгляд, было более привлекательно, наиболее верно для позиционирования ансамблей.
— Странная вещь: сейчас куча групп заигрывает с музыкой ска, так или иначе, с духовыми, со слабыми долями, и на «Нашем Радио» это в полный рост видно по их плейлисту. При этом наши ребята были на фестивале, и рассказывали, что полчища поклонников «Короля и Шута» посылали со сцены и Distemper, и Cabernet Deneuve…
— Ничего странного: фанаты «Короля и Шута» — это отдельная категория аудитории, очень большая. Да, блин, я больше чем уверен — поставь перед фанатами «Короля и Шута» группу Dead Kennedys в период их расцвета, или Bad Religion, мало вероятно, что они прорюхают в этих коллективах «панк-рок», как они его понимают. Вполне возможно, что они…
— Пятый российский панк-рок?
— Да, некий вот такой вот. Я не уверен, что фэны «Короля и Шута» понимают ещё что-либо вообще, кроме ансамбля «Король и Шут». Вот и всё.
— Да. Но «скашники» пошли, сыграли, и это закончилось для них провалом. Об этом многие говорят.
— Я не знаю, что такое провал. Сто тысяч человек! Если десять тысяч, пускай пять тысяч, хуй с ним… пускай три тысячи человек взбодрились, и им понравилось, они запомнили, прикололись. Для Cabernet Deneuve это самая большая аудитория, для группы Distemper — тоже, перед большей они не выступали за свои 12-13 лет существования. С «Элизиумом» — такая же история. А я вполне себе допускаю, что эти 3 тысячи были рассредоточены в разных местах поля, они не находились в этой самой фэн-зоне внизу, все эти три тысячи. И, кроме того, это всего лишь только один фестиваль, ну и чего теперь-то? У нас этих фестивалей был миллиард, и мы, как правило, играем фигово на стадионных или на таких опен-эирах, потому что мы привыкли: вот он — локоть, вот она — бочка: акустическим звуком в жопу вдувает, а не возвратом из передних мониторов. Ну и чего теперь? Всё это говно, по большому счёту.
Кроме того, не надо забывать, что это всего лишь фестиваль радиостанции, которая хоть и старается представлять в своём формате как можно большее количество разнообразных ансамблей, играющих в разнообразнейших стилях, тем не менее, всё равно они снимают только верхний слой. В ска-музыке есть интереснее группы, в панк-музыке есть интереснее группы, и в метале есть группы интереснее, чем «Ария».
— С чем это связано? Получается, что чем интереснее группа, тем меньше у неё аудитория? Люди не воспринимают какие-то серьёзные вещи?
— Нет, проблема в том, что это принцип работы радиостанции вообще, так работает радиобизнес, коммерческий FM-формат: ты должен брать самое яркое, самое шлягерное, самое хитмейкерское…
— Самое кастрированное…
— Я не знаю, насколько кастрированное, я никому ещё пока яйца не отдавал на обрезание, и парни тоже…
— Я не говорю про тебя, или кого-то ещё конкретно. Конечно, есть группы разных направлений, которые крутятся на радио, при этом играют честную хорошую музыку.
— Тут просто ситуация такая, как правило: самый интересный продукт рождается в том, что мы условно называем «андерграунд». Самый интересный продукт лежит там, потому что, конечно же, эти люди свободны от этого говна: «Давай, давай, ребята, не успеем, пора записывать новую пластинку. А что из этой пластинки будут крутить на радио? А вот эту песню и вот эту. Чего-то гитарка громковата, надо бы голос погромче. ОК! Сделаем Radio Edit». Вот от этого они свободны, и оттого, что вот этот риф, блин, фэны «Короля и Шута» не прорюхают: «К сожалению, он сочинён тобою, о, мистер Гитарист, в антинародном стиле». Вот и всё.
Я не говорю сейчас, опять же, про «Тараканов!». Многие могут сказать: да, вполне возможно, что это происходит и в «Тараканах!», но я-то знаю, что это не так. На репетициях мы уссываемся: «О как, блядь, смотри, какая песня, блядь, пиздатая песня! Очень много ослов плюнет в нас — круто, отлично! Давай её сделаем, и пусть она будет погромче». Но, так или иначе, этим объясняется то, что, ещё раз повторяю, что на радио мы получаем только верхушку айсберга, а у айсберга этого есть огромное основание: корни, тусовка, вот эта вся каша, которая варилась, варилась и выплеснулась. То же самое, посмотри, возвращаясь к всплеску американского панка: The Offspring и Green Day — не самые интересные группы из этой тусы, неплохие, конечно, а Green Day — вообще очень талантливые пацаны и отличные музыканты. Но есть и поинтереснее образцы. Вот. Просто это радио, так уж здесь принято. Плюс ко всему прочему в тот момент, когда группа появляется на радио, небольшая тусовка ценителей, или большая тусовка отворачивается, конечно же, потому что ротации убивают песни, они их размельчают.
— От «Тараканов!» отвернулась?
— Я думаю, что отворачивается с каждой пластинкой.
— А кто-то, наоборот поворачивается…
— Кто-то поворачивается. Я был бы рад, чтобы вещи происходили вот примерно по какому сценарию: записана пластинка, одна или две вещи пошли на радио, это сработало всего лишь на то, чтобы заинтересованные люди узнали о факте выхода пластинки, услышали новую песню, пошли купили пластинку или добыли где-то и прикололись от неё целиком. Вообще, прикололись или обплевались — не важно. Мне бы хотелось, чтобы всё работало, таким образом, но это же работает по-другому! Большинство выучивает наизусть эти самые две вещи, целиком пластинкой не интересуется. Те же, кто потенциально мог бы, как мне кажется, зафанатеть от альбома, не покупают альбом лишь только потому, что альбом представлен этим самым радио хитом, который не факт, что лучшая песня. Вот такая тема.
— Очень многие люди, это уже на Западе доказано давно, начиная где-то с середины 90-х годов окончательно перестали выбирать музыку: они потребляют то, что им навязывают: человек теперь, как правило, не занимается поиском того, что ему действительно дико понравится. Он никуда не идёт. Тем более, если он живёт по некой схеме: школа, институт, работа, дом и опять, тусовка с друзьями, в бильярд поиграли — всё. У него нет никакого стимула, добывать духовную пищу. Панк, или не панк — всё равно духовная пища, как ни крути. А у человека нет на это времени, нет желания этим заниматься, стимула. Человек превращается в такое жвачное животное, которое просто хавает для релакса всё то, что ему дают. 16 июня, по-моему, собрались вместе руководители всех московских FM-станций, за исключением государственного FM «Маяка», и договорились, что они в ближайшей перспективе вместе дружно откажутся от информационной поддержки выхода новых релизов, которая раньше осуществлялась вроде как на бесплатной основе, просто за логотип на обложке. То есть, грубо говоря, если раньше «Тараканы!» перед тем как выпустить «Страх и ненависть» шли на «Наше радио», ставили им в магнитофон штучку и говорили, вот у нас выходит релиз, и там крутые такие-то песни — теперь эта практика, с точки зрения радиостанций, считается порочной. Последняя лазейка в эфир для «независимых» перекрывается.
— Дело в том, что в случае с «Тараканами!» мы всегда несли не штучку, а… «штучку»… в кассу…
— Да?
— Да. То есть, никогда «Наше Радио» не вписывалось в поддержку роликами или лайнерами наших релизов просто за логотип. Песни они с удовольствием крутили бесплатно, а тогда, когда нужно было поддержать информационно выход пластинки, нужно было нести «штучку». Мы же не «Смысловые галлюцинации», чтоб поддерживать нас просто так. Вот такая политика.
— То есть мало того, что вы платили, вы ещё и их логотип ставили? «Спасибо», мол.
— Да, именно так. Это называется «скидка». (Дружный смех) Так бы мы внесли полторашку или двушку, я не знаю, я не в курсе расценок.
— Тогда, по большому счёту, на вас это никак не отразится, только на крупных игроках.
— Это отразится либо на крупных игроках, либо на нас это отразится таким образом, что…
— Вы что, согласитесь платить ещё больше?
— Не-а. Я не думаю, что в связи с последующими пластинками «Тараканов!» поддержка на радио и телевидении будет столь актуальна. Если группа, конечно, будет существовать, если всё будет нормально, и мы будем дальше записывать пластинки — будем изворачиваться.
— То есть отказываться?
— Да, отказываться. Если песни будут искренне нравиться и их будут без проблем ставить в эфир — никто не будет запрещать. Говно вопрос, пожалуйста, крутите. Но мы не игроки на этом поле, мы так, в общем, с боку-припёку. Мы пытались поиграть в большой шоу-бизнес, но это не наша ниша.
Я понял на самом деле, о чём ты говоришь, но ты привёл в пример Америку. Тогда я хочу просто понять, может, я не так себе представляю ситуацию, может, ты её лучше знаешь и ты меня поправишь: каким образом эта тысяча, десятки тысяч больших, средних и маленьких панк и хардкоровых лейбаков в Америке продают свою продукцию? Каким образом им удается быть на плаву и существовать? Начиная от панк-индепендэнс-лейблов-миллионеров, типа Epitaph, Lookout!, и заканчивая совсем малюсенькими DIY-лейбаками? Сформирована альтернативная информационная зона в стране: ну, я не знаю, колледж-радио, большие зины. Не белорусские листки, а 120-страничные MAXIMUMROCKNROLL, девятидолларовые или трёхдолларовые, и т.д. Может, это и есть то самое противодействие, о котором мы говорили в самом начале? Может быть, в тот момент, когда в России будет создана эта альтернативная зона, здесь и возникнет DIY структура по-настоящему, и она уже вырастет из любительского DIY в DIY профессиональный, как это случилось у Бретта из Bad Religion, или у Фэт Майка? То есть, мы можем констатировать, что вне зависимости от того, что средний американец покупает те товары, которые ему предлагает телевизионная реклама, покупает те пластинки, которые предлагает ему радио — существует достаточно большая тусовка, позволяющая продавать пластинки NOFX 100-тысячными тиражами, или даже, может быть, миллионными тиражами, которая не подчинена системе.
Я думаю, что «Тараканы!» помогут возникновению этой системы и структуры. Ни один наш сборник «Типа… панки и всё такое…» не получал проплаченной рекламы на радио, и, тем не менее, мы имели всероссийскую дистрибьюцию. Мы знаем, как это делать, обходя кассы. И всего-то и надо — научить этому остальных, заморочить других, чтобы большие группы, помимо «Тараканов!», не думали о том, как бы снять новое видео для MTV за две с полтоном-трёшку, в пиздатом стриптиз-баре, а занимались этим так же. Вот. Собственно, какая проблема? Я думаю, что легко вытянуть. Главное, не ориентироваться на сверхприбыли, не рассчитывать на них. Вот и всё.
Меня очень сильно огорчает тот факт, что в России всё это только начинается, по большому счёту. У нас это даже сложнее, чем в Америке в начале создания мощной независимой сцены, на мой взгляд. Там, конечно, индустрия шире и больше, более капиталоёмкий рынок, что означает массу проблем, но мозги здесь закрыты и законопачены сильнее, чем у американцев, мне так кажется. Потому что здесь большинство людей не готово даже формировать свои музыкальные вкусы под влиянием хотя бы «Нашего Радио», большинство-то слушает «Русское Радио» и «Хит-FM». Всё, что мы делаем — это показываем всем вокруг другой тип, другой способ: не DIY, но и не интеграция в систему полностью.
— Вы пытаетесь пройти по середине…
— Но истина она, как известно…
— Может, у вас выбора другого нет?
— У нас другого нет выбора, это наш путь, и он вынужденный. И в то же время, я абсолютно точно знаю, что мне одинаково не хочется спускаться в подвал или тусоваться с людьми из «Хит-FM». Мне действительно не хочется, мне одинаково неприятны обе эти тусовки. Вернее, так: DIY-люди — они приятные люди, может быть, в общении, но уж слишком это энергоёмко всё, и лениво просто всем этим заниматься, потому что я знаю, что, для того, чтобы получить хороший продукт, нужно очень много потратить энергии и работать много нужно, а жить не на что, один хуй. Вот такая вот история. И мы сделали первый шаг к тому, чтобы те люди, на которых мы ориентируемся в качестве фэнов, в качестве, условно говоря, потребителей наших песен, наших пластинок — чтобы среди них было как можно меньше тех, о которых мы говорили, тех, кто питается исключительно тем, что крутит радио и показывает телевидение. Для новой пластинки «Страх и ненависть» не было снято ни одного видео и не было вообще телевизионных каких-либо тёрок. Мы не были на MTV и на «Муз-ТВ» в связи с выходом нового альбома ни в каком виде вообще. Таким образом, мы смогли отсечь тех, кто потенциально мог заморочиться на нас, потому что мы группа из телевизора, а такие не нужны.
— Проблема в том, что группы независимые — они окончательно оттираются от эфира, уже не фактически, а почти юридически, на основании межрадийного соглашения. А колледж-радио нет, и нормальных больших зинов, которые активно действуют по всей стране, тоже нет. Плюс ещё проблема: я, как человек, который участвовал в издании журнала, знаю, что такое продать тысячу копий печатного самиздата, который выходит раз в месяц, и что такое, когда ты после каждой рецензии на каждый релиз пишешь, где его взять, чтобы написать, чтоб тебе его прислали. И из пяти тысяч проданных экземпляров, только три заказа поступило на релизы по нашим рецензиям, притом, что в каждом номере этих рецензий было по 20 штук, и каждая сопровождалась контактной информацией!
— М-м-м-м! По почте?
— По почте, по электронке — не важно. Эту штуку кто-то из моих друзей назвал «инфофобией», мне очень слово понравилось. Люди, видимо, настолько перегружены информацией, что они просто панически боятся всего нового. Хорошо, если человек услышал, пусть даже Sex Pistols, ладно, пусть он никогда не слышал Ramones, или Misfits, или что-то новое, и остановится хотя бы на этом. А бывает, человек просто услышит какую-то хуйню полную, и всё — ему достаточно! У него есть три любимые группы, а всего остального он просто панически боится! Даже если это андеграундные группы, по барабану, он боится ещё узнать чего-то новое, он боится куда-то писать.
— Я понимаю: раз люди журнал покупали, значит, они демонстрировали интерес, а записи всё равно покупать не хотели?
— Да. И ещё, меня всегда интересовало, почему человек, у которого есть работа, есть деньги, и который кричит, что андеграунд это смысл его жизни — почему он не платит за вход на концертах, пытается переписать на «дурняк» альбом, если он может купить его у тех же музыкантов, которые распродают обычно часть тиража сами? Как ты думаешь?
— Блин… Я, в общем, всё это прошёл тоже, давно. Уже подзабыты, конечно, те эмоции, но на все, на эти вопросы я ответил лично для себя. Проблема очень глубоко лежит, и состоит она в том, что… Вообще, проблемы российские, вне зависимости от их типа — они, в общем, в расслоении общества, очень сильном. Тяжёлое экономическое и социальное положение, люди недружелюбны, и в силу всего этого любые с Запада приходящие идеи извращаются на свой манер. Мы начали интегрироваться в остальной мир достаточно поздно, на мой взгляд.
Идеи эти, которые заимствуются, не имеют традиций в поколениях. Рок-музыкант или панк-музыкант для америкосов — это чувак, живущий на соседней улице, научившийся играть на бас-гитаре, понимаешь, да? И если я пеку булки, и он проходит два дома и покупает мои булки — я прихожу к нему на концерт, и это естественно, что я плачу за билет и покупаю у него альбом. Плюс ко всему, я ещё знаю, каким образом этот альбом вышел, потому что я интересуюсь, я — в теме. Здесь люди не в теме, здесь люди ничего не производят, соответственно не могут понять, как это так — здесь кто-то произвёл нечто, и поэтому ему надо платить? Здесь отношение к музыкантам такое: такая вот полубогема и некие бездельники, производящие что-то, что не стоит денег. Если он — богема, он и так что-то жрёт, святым духом питается, и я не должен ему 3 доллара. А если это музыка, если это для «поплясать», то почему я должен башлять? Вон они — бесплатно в переходе на баяне хуячат! Люди не хотят в это врубаться, потому что отучились мыслить и не могут поставить себя на место другого. Слишком много проблем, связанных с элементарным выживанием в этой стране. Это, возвращаясь к теме «возможен DIY или невозможен».
— Я говорил о людях, у которых есть деньги.
— Люди, у которых есть деньги, тем не менее, находятся в среде, в обществе, которое борется за выживание.
— Они играют по его законам?
— Нет, они не играют по его законам, но человек, который поднял тысячу долларов в месяц, начинает бороться за выживание на другом уровне, на более высоком. В данном случае, его начинает интересовать, условно говоря, пятилетняя японская машина, которая есть у всех в его кругу, но у него-то её до сих пор нет! А баба пилит: почему до сих пор нет? Или начинают бороться за поездку в Египет, там. Ему некогда.
— Нет, это всё понятно. Но имею в виду молодёжь золотую, которая вроде как проявляет интерес. Я просто сталкивался много раз с ситуациями, когда типа бедные хиппи или панки куда-то ломятся: «Пустите, пожалуйста, нету денежек», а когда охрана начинает жёстко говорить нет…
— Деньги находятся моментально…
— Вот именно. Достаётся 500 рублей из ксивничка или из кармана косухи, и им ищут сдачу ещё очень долго.
— Люди считают, что на этом можно сэкономить. Они как-то поняли, почему за пиво и водку им надо платить в ларьке, но почему они должны платить за Серёгин концерт, они не понимают. Потому что с Серёгой вчера бухали ту же самую водку вместе, а теперь Серёга — гад и буржуй — хочет денег. Это была первая, кстати говоря, причина, почему «Четыре таракана» ещё до видеоклипов и радиостанций потеряли какую-то часть фэнов. Потому что в один прекрасный момент, когда я просто вложился сэкономленной пятихаткой и записал эту ёбаную пластинку, альбом, да, отксерил обложки, то есть потратил бабла реально, я впервые почувствовал, что это такое — рисковать своим собственным прайсом, занимать у кого-то, когда единственная возможность отрекламировать — дать промо какое-то, замутить концерт опять же на собственный прайс, снимая клуб за кэш, плюс реклама и расклейка. Сам, кстати ходил и клеил. И вот она — очередь в заведение: «You must, проведи!» Отвечаю: «Я не должен вас проводить, парни, вы должны заплатить за вход». И начинается: «Почему, с какого хуя? Мы — твои друзья». И я должен был занять эту позицию: «Ты клеил со мной афиши? Нет. Ты давал денег на пластинки? Нет. Так заплати просто за билет, это стоит дешевле!» Люди разворачивались и уходили. Кто-то вынимал, конечно, деньги — те, кто были знакомы с нами не так близко, а остальные…
— Чувствовали себя обманутыми?
— Чувствовали себя обманутыми и затаивали обиду на всю оставшуюся жизнь. Им легче бухать по подвалам! Ну, блин, мы существуем уже 12 лет и большую часть этого времени я отмахиваюсь от таких ублюдков, и мне кажется, что их становится меньше. Может быть, я не прав, но мне кажется, что мы каким-то образом воспитали аудиторию, и люди приходят на концерты с чётким пониманием: за что они должны заплатить. В то же время, группа понимает, что люди заплатили, и должны получить за свои деньги в два раза больше.
— Ещё несколько слов о «Нашествии». Ты говорил, что выступление «Тараканов!» на «Нашествии» не удалось. Почему?
— Да, мне не понравилось, как выступила группа. В очередной раз я убеждаюсь, мы не тот ансамбль, у которого получаются удачные выходы в рамках больших фестивальных нон-стопов с двадцатиминутными сетами на огромных площадках перед публикой, которую не видно, с отсутствием саундчека и т.д. То есть, короче говоря, мы играем как-то, но неубедительно.
— Странно. Потому что в «Зелёном театре» было, мне кажется, слабое выступление, но вот по поводу «Нашествия» говорили, что очень круто.
— Не знаю, после сета в «Зеленом театре» я вышел в гримёрку с чувством полного удовлетворения. Я получил удовольствие от концерта.
— Но звук был очень плохой на «Тараканах!».
— Да, в этот раз у нас был другой звукорежиссёр и я уже слышал от кого-то про то, что звук был такой же плохой, как и в «Зелёном театре». Но, тем не менее, всё равно в «Зелёном театре» у нас было больше возможностей относиться к сету, пусть как к подобию, но своего нормального сольного концерта: больше времени и т.д. И опять-таки, это единственное, что должно вообще ебать музыкантов на сцене, понимаешь? Я выхожу, у меня 40 минут времени, я знаю сет отлично наизусть, у нас там задроченные фишки какие-то, а какие-то будут получаться просто по ходу движения. Я пойду налево, я пойду направо, здесь, я знаю, точно, публика будет петь хором, а там я им ёбну, блядь, так, а здесь я ёбну сяк, понимаешь? Вот здесь удобное место для того, чтобы башкой потрясти, а здесь для того, чтобы в пафосную героическую рок-позу встать. Я знаю каждую минуту сета, от первой до 39-й, и всё — зал мой! Я не знаю, что происходит по бокам, что происходит вот там, но эти глаза — мои, и я знаю, что с ними делать. И всё это, плюс ещё звук из мониторов влияет на наше с парнями впечатление от сета. Да, конечно же, подходят одни: «О-о-о, вы ёбнули пиздато», в интернете на следующий день: «Это был самый слабый сет на всём фестивале», или не самый слабый, а на третьем месте по слабости. Это уже всё начинается потом. А со сцены «Нашествия» я вышел обломавшимся, то есть, я ничего не получил вообще от этого концерта, вообще ничего! Я не понял ничего: что там происходило в зале? В кайф им было? Было ли мне в кайф? Что делал Лёха-басист? Громко ли играл Димон, хорошо ли он это делал? Непонятно: была энергетика, не было её, был звук, не было звука? Хуй поймешь, вообще!
— По поводу «Дурной башки», которую ты позвал играть людей из публики. Это были совсем чужие люди? Танкиста из Der Steinkopf, например, наши корреспонденты опознали.
— Да, там был Танкист из лично знакомых людей, группе и чувак из группы Uratsakidogi, Гоша некий. Это, в общем, были два приятеля, которые так или иначе к группе имеют отношение, остальных четверо пассажиров — были, в общем, совсем пассажиры. И там бы не было бы Танкиста, если бы чувак, который всё рвался играть на басухе до того момента, как я подошёл к Танку, был бы поактивнее.
— То есть это действительно была абсолютно… кто попался, тот и попался?
— Тут, видишь ли, вот какая история. Мы не могли допустить абсолютного трэша и нойза на сцене, всё-таки нам хотелось показать, как просто взять и сыграть тупую песню. Как это элементарно и как это легко сделать, если ты хоть чуть-чуть играешь на барабанах, хоть чуть-чуть играешь на басу, на гитаре, и поёшь. Для этого нам нужно было как-то за две с половиной или три минуты вот этого межпесенного перед «Дурной башкой» залипалова вычислить в партере таких людей, а очень много пассажиров почему-то тянут руку, а потом такие: «А чё?… М-м-м… бас-гитара, ёб ты… бля! А как?» Это мы знаем просто по сольным концертам, понимаешь? Они вылетают на каком-то кураже, а играть-то не могут на самом деле! Поэтому появление этих пацанов, которые хотя бы, я знаю, могут играть на бас-гитаре, могут петь это то, что надо. Раз уж они, так или иначе, в панк-тусне, и хотя бы примерно про песню «Дурная башка» слышали. Вот таким образом. То есть, абсолютно левых вытаскивать было стрёмно. Таким образом, большинство их скопилось вокруг вокального микрофона, что для «Тараканов!», в отличие от большинства групп так называемого «русского рока», не принципиально. Для нас всё-таки поважнее, чтобы барабанщик был ровняк.
— Как на Украину съездили?
— Всё было круто, что ещё могу сказать? В Одессе мы играли два опен-эира на большущем таком, как они это называли, «Международном байк-слёте», на берегу Чёрного моря. Получили отличное времяпровождение, множество новых друзей, девиц приятных. Мы все были в Одессе первый раз, приятно поразил город сам, который действительно крутой. Множество интереснейших достопримечательностей нам было показано, мы фактически прошли по всем тем местам, которые были связаны со съемкой фильма «Дежа Вю», который один из самых любимых советских и советско-польских фильмов у каждого в нашей группе, вплоть до швейцара, который стоял там, на воротах гостиницы, если помнишь это кино. Ну, не он сам, но почти что точная его копия охраняет ресторан под названием «Дежа Вю».
Если говорить о публике, которая собралась на байк-шоу, нужно понимать, что байкерские тусовки — это достаточно специфические мероприятия, и я не могу сказать, что мы там увидели какое-то панк-комьюнити, если только в Одессе это сообщество существует вообще. Но, тем не менее, мы общались с достаточно большим количеством фэнов, людей, которые очень сильно меня обрадовали тем, что на вопрос, где вы добываете записи и информацию, они мне сказали: «В интернете, у нас не играет „Наше Радио“, у нас не играет русское МТV». «Откуда вы знаете „Порт (812)“»? — «Увидел в интернете, что вышел такой альбом — „Типа… панки и все такое…“ — и ебал мозги местному ларёчнику пока он не купил где-то там, на оптовом складе в России». Вот он — путь, вот оно! Их единицы, тех, кто подходил и разговаривал с нами об этом…
Также мы играли два концерта в Кишинёве, и оказалось, что мы достаточно популярны: там есть «Наше Радио», и они играю наши песни, а левых, очевидно левых людей на двух концертах в этом клубе под названием «Чёрный слон» было очень мало, или не было вообще. По крайней мере… ну может быть, майки «Король и Шут» там просто не продаются, но их не было видно. Первый концерт там прошёл с переаншлагом, до такой степени, что администрация предложила нам сыграть концерт через день, который мы с удовольствием и сделали. Ну, как обычно, 2 или 3 концерта слетело… Концерт в Симферополе был любопытен тем, что собственно симферопольцев в клубе было, наверное, человек 10 из 150 или 200: киевляне, израильтяне, москвичи, ленинградцы — кто угодно, но только не симферопольцы, что, в общем-то, понятно и объяснимо. Был странный незапланированный концерт в Киеве: играли в заведении, что-то типа нашего «Проекта О.Г.И.» — такое литературное кафе с малюсенькой сценой и четырьмя группами в саппорте, странными группами в разных стилях.
— Да, смешно. В «нашем» «Проекте О.Г.И.» вообще недавно был совсем «нелитературный» концерт: Ник Рок-н-ролл праздновал свой День рождения, вот такой вот абсолютно «студжевский» угар, а в качестве гостя играл Олег Сакмаров, ушедший из «Аквариума»: теперь он играет такой гараж конца 60-х годов. Такие перегруженные гитары, баса нет вообще, барабаны, две гитары, ну и тексты такие про то, как от Праги до Кашмира Макдональдсы горят.
— Угу. И он заморочился, значит, на старости лет? Да…
— Ваша аудитория, насколько я понимаю, несколько раз сменялась почти полностью, это поколенческие такие вещи.
— Да, именно так, именно так.
— Мало групп у нас вообще доживает до первой демо-записи приличного качества, а вы уже существуете 12 лет. И приходится всё время, несмотря на то, что годы идут, оставаться… Может, не приходится, может, оно в кайф, но работаете вы преимущественно для тинейджеров. Средний возраст публики на концертах «Тараканов!» — 16 с половиной. Получается, что группа не растёт вместе с аудиторией.
— Возраст никто не считал…
— Я так прикидывал, «смотрел на них»…
— В общем, не «олдри»… базара нет, тинейджеры. Ну, может быть, им иногда бывает и по 18-19?
— Может. Я про основной контингент. Становится труднее находить с общий язык с аудиторией, или всё пока легко?
— Скоро станет сложно, но пока ещё нет. Но это, опять-таки, не проблема. Для нормальных пацанов ничего не должно быть проблемой вообще: ни возраст аудитории, ни отношение радиобоссов, ничего. Делай то, что тебе в кайф, сочиняй те песни, которые тебе хочется сочинять, о том, о чём хочется. В итоге придут те, кому интересно. Будет дохуя левого народу, будет дохуя тех, кто понял превратно, или всё извратил в своей голове. Но чем нам это может грозить? Как только я чувствую неудобство, я стараюсь превратить это неудобство в новую песню. И ничего не может быть проблемой, физическая смерть только!
Плёнка закончилась…
Если у кого-то есть какие-либо дополнения, замечания, поправки, материалы или концертные даты не указанные на сайте, которыми у вас есть возможность и желание поделиться, пожалуйста, присылайте на почту tarafany@gmail.com