Практически каждый из нас хотя бы раз слышал песни панк группы «Тараканы!». А какая же панк группа без татуировок? Мы поговорили с Дмитрием Спириным о татуировках и музыке!

Сегодня обилие татуировок является неизменным и даже обязательным атрибутом человека, посвятившего себя музыке, которую так или иначе можно назвать словом «рок-н-ролл». Однако в середине девяностых годов и в начале двухтысячных на отечественной сцене было совсем не много музыкантов, которые носили бы на себе татуировки. Дмитрий Спирин (он же «Сид») — неизменный лидер группы «Тараканы!», которого в не зависимости от массы разнообразных мнений, можно назвать тем, кто представляет собой панк-культуру постсоветского пространства середины 90-х.

Нам удалось сделать с ним эксклюзивное интервью. Разумеется, разговор шёл в основном о татуировках, но на фоне этой темы получилось раскрыть историю того, что вообще происходило в те времена, когда группа «Тараканы!» только-только начинала свой творческий путь. А также было затронуто множество других интересных вопросов, которые касаются жизни субкультур, строящихся на свободе самовыражения.

— Расскажи, пожалуйста, что представляла из себя российская тату-культура ранних 90-х годов? И как ты сам впервые познакомился с таким понятием, как «татуировка»?
— Родился я в 70-х годах, а рос в 80-х. Тогда в России, вернее в Советском Союзе, такого понятия, как «тату-культура» вообще не было. Или если и было, то принадлежало оно исключительно маргинальным кругам. Это те круги, благодаря которым, до сих пор существует устойчивое мнение, что татуировка есть признак людей сидевших в тюрьме. Поэтому считалось, что человеку культурному, который не провёл часть своей жизни в местах не столь отдалённых, татуировку делать просто не прилично.

В конце 80-х годов я ходил в бассейн и там видел много татуировок. Иногда я очень сильно удивлялся тому, что люди в татуировках совсем не производят впечатление рецидивистов, убийц, домушников. Или какие там ещё бывают преступные профессии? Потом они, как и все остальные посетители бассейна, одевались и выходили на улицу. И вот человек, который только что под душем был весь в татуировках, принял вид нормального советского гражданина. Вот поэтому именно тогда у меня зародились сомнения относительно того, что татуировка — это признак каких-то маргинальных слоёв общества.

А в начале 90-х и вовсе стало понятно, что это не так! Появилось огромное количество всякой визуальной продукции относительно западных рок-музыкантов. Стало намного проще добывать видеокассеты и, так называемую, бумагу (постеры и фотографии с изображением рок-звёзд). Мы все увидели, что многие из них очень сильно татуированы. И татуировки у них совсем не такие, которые мы привыкли наблюдать на сидевших мужчинах в СССР.

Соответственно стало понятно, что татуировка — это некий способ себя украшать, и он весьма распространён в западных артистических кругах. В большинстве своём среди музыкантов рок-групп, разумеется. Вот примерно в это время такие же татуировки стали пытаться делать и в России.

Я знаком с Китайцем, вокалистом группы Die Schwarze Katzen, который как раз в начале 90-х очень сильно увлёкся татуировкой и примерно в 93-94 году организовал чуть-ли не самый первый официальный, более или менее цивилизованный, отечественный тату-салон под названием «Три Кита». Он был в Москве, где-то в районе Таганской площади. И примерно в тоже время (середина 90-х) стали во множестве появляться доморощенные тату-мастера, которые начали делать татуировки своим друзьям, приятелям и так далее… Вот именно к ним мы все постепенно и потянулись. Машинки были самодельные, а вот краски они уже тогда старались покупать фирменные — забыл называние, что-то на букву «Р»…

— Ротринг (Rotring)?
— Да, точно — Ротринг!

— Спешу тебя расстроить: Ротринг — это немецкая тушь для черчения! И то, что это фирменная татуировочная краска — не более, чем городская легенда того времени. Но действительно, в отличие от нашей отечественной туши, Ротринг не зеленел и не растекался под кожей.
— Ну и хорошо! Вот значит у меня есть несколько татуировок, которые сделаны этой самой тушью. Я ни сколько не обламываюсь. Оказывается, у меня все эти годы была тушь под кожей!

Самую первую татуировку мне сделал домашний мастер. Он жил в Давыдково (район Москвы), откуда вышло, кстати, достаточно большое количество андеграундных музыкантов: музыканты группы НАИВ там жили, некоторые музыканты группы «Четыре таракана» и другие. И вот там жил такой человек по имени Денис Тёрыч. Он делал татуировки своим друзьям. И мне тоже сделал мою первую татуировку.

Тогда процесс был очень простой. Ты приходил к мастеру домой, у него как правило, не было своих собственных эскизов, зато была стопка западных тату-журналов. Абсолютно разномастных: польские, немецкие, английские, американские — кто-откуда какие привезёт. Абсолютно разных годов выпуска. Можно было найти те, который вышли за 5-6 лет до того момента. Всё это очень сильно оберегали — не давали выносить из дома. И сидел ты в этих журналах, выбирал себе татуировку.

Тату-культура в России началась с того, что мастера стали по журналам копировать чужие татуировки. В общем, в то время мы делали себе татуировки, которые уже были у кого-то. Естественно, мастер мог сделать своё собственное художественное прочтение, добавить каких-то деталей, что-то изменить по ходу дела. Но, в общем и целом эскизы выбирались чужие и по иностранным журналам. Только потом, эти же мастера начали рисковать и предлагать свои собственные идеи. Кто-то развился до организации своего собственного салона, кто-то и вовсе сгинул.

В 1998 году, можно сказать, что мы уже татуировались у очень профессиональных ребят. Это была первая реинкарнация, достаточно известной и сегодня, тату-студии Black Fly. Они открыли своё дело в Москве на Кутузовском проспекте рядом с моим домом. Я просто шёл по улице и заметил их вывеску. И вот тогда, в 1998 году, мы делали у них татуировки всем составом группы «Тараканы!».

— Поведай историю появления своей первой татуировки: что она из себя представляет, и при каких обстоятельствах она была сделана? Говорят, что ты её сделал в возрасте 14 лет.
— Свою первую татуировку я получил совсем не в 14 лет, а в 20. В 14 лет я учился в школе, это был 1989 год. Надо понимать, что 89 год очень сильно отличается от 99 года. В 1989 году, например, девочку за косметику или короткую юбку могли отстранить от экзаменов или, как минимум, выгнать из класса, а то и вообще оставить на второй год. А татуировка на руке у мальчика 14-ти лет — это было бы чем-то из ряда вон выходящим!

Тогда в 14 лет о татуировках вообще не помышляли, если ты только не попал по малолетке. А в 1995 году мне было 20. В Москве абсолютно легально работали один или два татуировочных салона, которые были сделаны по образу и подобию того, что успели подсмотреть за рубежом. Ну и, как я уже говорил, существовало огромное количество частных мастеров.

В те времена очень модны были орнаменты, какие-то завитушки, какие-то пауки, все делали себе тигриные морды — кукую-то полную ерунду, в общем! Мне всё это дико не нравилось, я хотел что-то особенное и оригинальное. И вот тогда мне Тёрыч сказал — «Существует такой стиль в татуировке и называется он Олдскул»! Среди его татуировочной бумаги я выбрал себе эскиз. И вот до сих пор у меня на левом плече есть старый телефонный аппарат — несколько символичная штука.

— Очень часто разные музыканты говорят «мои татуировки — это история моей жизни», можешь ли ты подобным образом сказать о своих татуировках? Существуют ли скрытые или явные смыслы в твоих татуировках?
— У меня есть две татуировки, которые напрямую связаны с некоторыми событиями в моей жизни, происходившими на тот момент. Вот с телефоном — это достаточно романтическая тема: мотив расставания, мотив потери любви и так далее. И ещё одна небольшая татуировка, которую я сделал в Японии, в Токио, перед одним из наших совместных концертов с SOBUT. Это ответная татуировка. Когда они были в Москве, мы привели их барабанщика в студию Black Fly и он сделал себе надпись «Тараканы!», а я в качестве ответного жеста сделал слово SOBUT, причём иероглифами. Это единственные две татуировки, которые как-то привязаны к событиям в моей жизни.

Все остальные татуировки — это просто украшения, просто картинки, которые мне близки, как музыканту, или как человеку. Ну, могу дополнительно по этому поводу сказать, что у меня много татуировок, сделанных в ходе наших гастролей в разных городах: Токио, Минск, Казань, Киев, ну и понятное дело — Москва и Санкт-Петербург. Вот такая география на руках. Своему стилю я не изменяю. Естественно, это не Олдскул в классическом его представлении, но какая-то мультяшная эстетика, так могу сказать.

На левой руке у меня в основном цветные татуировки. А на правой руке у меня только чёрно-белые, здесь у меня в основном портреты: Джонни Кэш, Джоуи Рамон, «Ramones» в полном составе, некоторое своеобразное авторское видение их логотипа, а ещё у меня среди них есть Бравый Солдат Швейк. Это левая рука, а на правой нашло место много больше сюжетов, но портретов существовавших реально людей или литературных героев там нет.

— Ты сказал, что левая рука — это чёрно-белые портреты, а правая — это цветной мультяшный стиль. Почему так получилось?
— Так начало случайно само получаться. А потом кто-то подметил и сказал — «А давай ты так и дальше будешь продолжать! Это действительно клёво, когда левая рука — полноцвет, а правая — монохром». Ну а я ответил — «Ну да, это клёво, пусть так и будет»!

А вообще меня очень удивляет нынешнее проявление прогресса в татуировке. Сегодня молодой человек ходит абсолютно голый, а через неделю у него рука просто полностью забита. Я этого не могу понять. Не могу понять в том смысле, как это делается с технической точки зрения! Я помню, как сначала делали контур, потом человек должен был отдыхать какое-то время, потом делали цвета, потом что-то подправляли и так много раз. А тут раз — и у чувака целый рукав за один сеанс!

Я это всё к тому, что при таком современном раскладе, можно что-то планировать, а у меня случайно всё так сложилось, что на одной руке одно, а на другой — другое. Я стараюсь делать на себе изображения со смыслом, но отношусь к ним, как к декоративному украшению. Однако, просто нарисовать иглой на коже завитушку для красоты — это не для меня. Мне нужно понимать, что представляет из себя эта завитушка, она должна быть осмысленна мной.

— В начале карьеры музыканта, как твои близкие относились к твоим татуировкам, да и вообще к вызывающему внешнему виду? И как сегодня они к этому относятся?
— Наши дети, в смысле дети ребят моего возраста — это первое поколение у кого родители носят татуировки, пирсинг и зарабатывают себе на жизнь, играя в рок-группах. Ну а у моего поколения родители никак не являлись носителями молодёжной культуры. Все подобные проявления воспринимались лишь как традиционные проблемы подросткового взросления. Ещё это воспринималось, как чуждая культура. Ведь подобное не показывали по телевизору, таких людей не было на улицах, наши родители просто не знали, как к этому относиться.

То поколение родителей значительно более резко реагировало на такие проявления у своих детей, чем нынешние родители. Но я сейчас говорю не о тех родителях, о которых упомянул в начале ответа на вопрос, я говорю о родителях обывал. У всех у нас есть знакомые, которых кроме как словом «обывала» назвать никак нельзя. Ходят они в какие-то свои дебильные офисы и что-то там пишут. И вот даже они находятся сейчас в такой информационной среде, которая значительно упрощает их отношение к своим детям, если они решили выбрать путь экстремального самовыражения.

В моём случае всё было проще, чем было в среднем тогда по стране. Я достаточно рано стал неуправляемым, и мной просто было невозможно манипулировать. Никого я не слушал и делал только то, что я сам хотел. Больше всего у меня негодовала бабушка! Она вообще очень забавный персонаж! Когда мне было 22 года, она мне говорила — «Тебе ещё не рано ли такими вещами заниматься, кожу навсегда раскрашивать»? Мне сейчас 40 и я продолжаю делать татуировки, и вот она тем же самым тоном спрашивает — «А ты не наигрался ещё? Ты ведь уже взрослый человек для таких вещей». Вот куда пропал период, когда было самое подходящее время для того, что бы делать татуировки?

— Хотелось ли тебе избавиться от каких-то своих татуировок? Есть ли такие, о которых ты сожалеешь?
— Честно скажу — нет! Я никогда не делал татуировки в память о ком-то, в знак чего-то или какие-то символы. Ну да, есть телефон на плече. Но это универсальная штука, которая и без всяких смыслов прекрасно работает! Часто встречаются люди, которые делают на себе портрет возлюбленного, его инициалы или какую-то подобную фигню. Никогда я не делал такие татуировки и считаю, что это какое-то лузерство. И вот поэтому мне ничего не нужно сводить. Всё, что я хотел — я сделал. И всё находится на своём месте!

— Ларс Фредериксен (гитарист Rancid), который носит на лбу слово Skunx, сказал: «Татуировки стали настолько популярны, что люди уже просто не обращают на них внимания. Вы видите всех этих подростков с забитыми шеями и думаете, как далеко всё это зашло! Только не надо делать вывод, что я против этого. Я просто очень хорошо помню те времена, когда приходилось драться и отвечать за свои татуировки». Приходилось ли тебе драться или отвечать за свои татуировки?
— За татуировки мне отвечать не приходилось, но за внешний вид — да! Все мы жили в СССР, затем были первые годы, так называемой, Свободной России. И когда у меня наступил возраст увлечения субкультурами, вот примерно в это время на Москву начались наезды люберов, казанских, таких, других, десятых. Их называют одним словом — «гопота». И естественно, за принадлежность к субкультурам можно было не хило огрести.

Ну да, были все эти стригуны, которые волосатых металлистов ловили. Были какие-то, которые пытались предъявлять за цвет волос, косые куртки, слишком модные кеды — да, это всё было. Случались стычки, драки. Мне лично повезло, я жил почти в центре Москвы, в районе Киевского вокзала, и у нас на районе не было своей собственной гопоты. Так или иначе, мы все были на моде, все были плюс-минус на роке.

Что касается татуировок, то я такого не помню, что бы за них приходилось отвечать или что-то в этом роде. Бывают, какие-то мужички, которые стоят в метро, щурятся. Не более. Чувак откинулся с зоны и едет через Москву к себе в Кемерово — он вообще впервые в жизни в метро попал. Сидел он 12 лет и не видел ни Москву, ни модную молодёжь, и вдруг татуированный пацан! Подходит, спрашивает, надо сказать абсолютно нормально.

— Действительно, сегодня татуировки перестали быть отличительной чертой активной жизненной позиции. В большинстве своём они стали лишь очередным модным направлением. Какое твоё мнение по этому поводу?
— Я не из тех, кто считает, что продающаяся футболка «Ramones», в каком-нибудь обычном торговом центре — это плохо. Я не из тех, кто будет отстаивать эксклюзивное право той или иной субкультуры на определённый тип самовыражения. Если кто-то хочет самовыражаться посредством татуировки — пожалуйста! Если человек хочет на башке выбрить ирокез, но при этом он ни разу в жизни не слышал «Rancid» — на здоровье! Если кто-то хочет купить майку с лого «Ramones», и при этом он не понимает, что речь идёт о панк-группе — да пусть ходит! И более того, я себя ограничу в иронических высказываниях и мыслях по этому поводу.

— То есть получается, что можно быть панком не имея татуировок и вызывающего внешнего вида? Или всё-таки татуировки, крашенные в яркие цвета волосы, серьги — это необходимый атрибут тру-панка?
— Ты ждёшь, что я отвечу на вопрос так: «да, серьги, татуировки и крашеные волосы — это обязательные вещи для настоящих панков»! Но в этом случае, я лишу права называться панками музыкантов таких моих любимых групп, как Bad Religion или Social Distortion. Существует огромная масса панк-коллективов, музыканты которых не отличаются каким-то особенным внешним видом от обычных людей. А «Ramones» непосвящённому наблюдателю, вообще напомнит хэви-металл группу. Человек может иметь абсолютно бунтарское мышление, совершать антисоциальные поступки, честно отдаваться тем идеалам, которые несёт в себе панк-рок и, и при этом, никак не подтверждать это своим внешним видом.

— В ранних 90-х большинство татуировок было сделано струной от гитары, а тату-машинки делали из моторчика от плеера и шариковой ручки — это была вынужденная мера. Но и сегодня попадаются индивидуумы, которые пренебрегают всеми плодами цивилизации и делают татуировки наподобие того, как это делали в лихих 90-х. Что это? Панковский подход к вопросу или элементарное бескультурье?
— Ты искренне хочешь самовыражаться, будь то через музыку, татуировки или любым другим способом? У тебя внутри присутствует дрожь и клокотание? Значит просто необходимо всё это выпустить наружу! Ведь панк-рок и состоит в том, что не смотря на отсутствующую материальную базу, позволять чему-то осуществляться!

Если в тебе что-то начинает говорить «подожди, купи хорошую примочку, накопи на хороший инструмент, а ещё надо научиться играть на гитаре, надо ещё больше репетировать» — это говорит не панк-рок! Панк-рок должен говорить — бери, что у тебя есть, собирай таких-же неумех в гараже и играйте, как только умеете! Я такому подходу аплодирую стоя! То же самое и с татуировщиками.

Другое дело, когда начинают возводить подобный подход в культ. Мне кажется это фальшивым. Когда группы начинают делать свои записи в плохом качестве, лишь потому, что это такой новый модный стиль. Так или иначе, все должны расти и развиваться! Если твои гаражные песнопения начали кому-то нравятся, а если ты ещё и с этого начал зарабатывать деньги, то купи с них себе нормальную гитару!

— Готов с тобой поспорить. Игра на раздолбанных инструментах в гараже и татуировка совсем не одно и то же. Если низкое качество записи, действительно, может быть с лихвой компенсировано энергией коллектива, то позволь напомнить, татуировка — это такая вещь, которая связана с человеческим здоровьем. Считаю, что с фразой «аплодирую стоя» ты поторопился.
— Я говорил несколько о другом. Да, татуировка — это травмирование кожи и возможность занести в человеческий организм заразу. Но ведь даже с самой крутой машинкой в руках можно человеку занести инфекцию, просто потому, что ты не меняешь иглы или недостаточно их кипятишь (я не знаю, как там всё правильно сейчас делается). Огромное количество картин, песен, фильмов, татуировок человечество недополучило лишь потому, что начинающий музыкант или художник на старте получал по яйцам от общества, от родителей, от первых слушателей. Но чаще всего ничего не происходило потому, что просто отсутствовала материальная база. А то, что нужно делать татуировки нормальными машинками, если они сегодня существуют в шаговой доступности — это без лишних объяснений понятно.

— Нравятся ли тебе девушки с татуировками? Считаешь ли ты их привлекательными?
— Лично мне они очень нравятся! Очень! На самом деле — это один из моих фетишей! Вот этого я очень большой фанат! Чем альтернативней девушка выглядит — тем она сексуальней. Татуировки и пирсинг на девушках — всё это я очень сильно люблю.

— Если представить ситуацию, что 25 лет назад тебе предложили выбрать свой жизненный путь, и перед тобой открыто любое направление, кроме карьеры музыканта, что бы ты выбрал? Есть ли вероятность того, что ты стал бы мастером татуировки?
— Нет, в любом случае я бы не стал выбирать карьеру татуировщика. Во-первых, у меня совсем нет художественных способностей. Рисую я плохо. Я пытался учиться, но ничего не получилось. А во-вторых, татуировщик — это очень и очень ответственно, а я не люблю нести ответственность, в особенности за то, что я делаю с другими людьми.

— Вот здесь перебью! Ты поёшь свои песни, которые формируют видение внешнего мира тысячам и тысячам молодых людей, определяют их дальнейший жизненный путь, и тут же говоришь «не люблю»! Может быть ты и не любишь, но реальная ситуация совсем другая. Разве ты не несёшь ответственность за это?
— Я снимаю с себя за это всякую ответственность. Я отношу себя к музыкантам, которые рассуждают так: моё участие в рок-группе является лишь способом моего личного творческого самовыражения. Большое количество поклонников — это побочный эффект того, что тот способ самореализации, который я выбрал, близок некоторым людям. Им нравятся наши песни, мелодия, наш напор. Есть множество граней, почему кто-то любит ту или иную группу. Но я не чувствую ответственности на предмет того, почему это происходит.

В этом смысле я себя ощущаю, как человек, который не продал ни одного билета на свои выступления, или даже не выступил ни на одном концерте, и не записал ни одну свою песню. Люди ходят на наши концерты, они говорят, что наша музыка на них влияет. Но ведь книги, фильмы, картины, песни, будучи созданные своими авторами и выпущенные ими во внешний мир, начинают жить своей собственной жизнью! А это означает, что абсолютно каждый зритель или поклонник пропускает продукт творческого самовыражения автора через свои собственные фильтры восприятия. Он может воспринимать песню совсем не так, как её замыслил сам автор. Он её будет воспринимать не так, как его друг или просто незнакомый чувак, которого так же, как и его прижали к металлическому ограждению между сценой и первым рядом партера на концерте.

Другими словами: я сочинил песню, я вложил в неё что-то своё, её услышали десять тысяч человек и каждый из них воспринял её по-своему. У меня нет физической возможности нести за каждого из них ответственность. Вот почему я не хочу быть мастером, который сажает человека в кресло и говорит — «сейчас всё будет красиво». А если не музыкантом то я бы, наверное, стал кем-нибудь по творчеству. Если бы рок был запрещён, а панк был бы не изобретён, то наверное я был бы актёром.

— На основе своего тату-опыта, скажи несколько слов тем, кто находится в шаге от того, что бы сделать на себе первую татуировку: как выбрать эскиз, как выбрать мастера, как вообще понять — нужно ли тебе это или нет?
— Я не знаю, как избегать ситуаций, когда ты начинаешь жалеть о своих жизненных шагах. Честно, просто не знаю. К сожалению, это просто случается с тобой и всё. Иногда переоценка ценностей происходит внезапно и на ровном месте. И эта переоценка может быть значительно важнее, чем сожаление о какой-то сделанной не такой татуировке. А так, я попробую рекомендовать относиться к татуировке с меньшей серьёзностью. Ребята, это ведь всего лишь татуировка! Не нужно долго ходить и заниматься взвешиванием серьёзных аргументов «за» и «против». Остап Бендер говорил — «не делайте из еды культа»! А я говорю — «не надо делать культа из татуировки». Татуировка — это очень простая фигня! Решение её сделать не должно быть каким-то морально-нравственным мучением. Это всё более приземлённо — относитесь спокойней! Татуировка — это всего лишь картинка на коже. Гуляйте, пока Вас ноги сами не приведут в тату-салон. Ну а с практической точки зрения: мастером должен быть проверенный чувак в проверенном салоне.

— Планируешь ли ты делать татуировки в будущем? Если да, то какими они будут?
— У меня осталось достаточно свободного места на коже! В этом смысле у меня потенциала немеряно! Но, несмотря на сказанное выше, так или иначе, татуировка — это заморочка. На неё надо время тратить, в тату-салон ездить, картинки продумывать, дружить с мастером. Он не должен быть просто чуваком, которого ты первый раз в жизни увидел. Я очень хотел бы заняться новыми татуировками, но мне для этого нужно дополнительное время. А делать татуировки так, по ходу движения — это не очень правильно, хотелось бы более осознанно подходить к этому.

Хотя, мне нравятся какие-то небольшие философские сентенции. На мне, кстати, есть короткий слоган — «увижу, когда поверю». Вот в случае, если я решу сделать что-то подобное, то я могу просто зайти в первый попавшийся тату-салон. Для этого мне не нужен какой-то специальный мастер и супер-друг. Я просто приду и скажу — «сделайте мне три слова жирным шрифтом».

Нам частенько пишут из разнообразных тату-салонов в разных городах — «ребята, заходите, всё будет на халяву», но я стремаюсь. Кто они такие, что у них там за салоны, что они тебе сделают? На такие эксперименты я не готов. В любом случае — имейте голову в этом вопросе! Да и в любом другом случае — делайте только осознанные шаги, с пониманием, зачем ты их делаешь. Семь раз отмерь — один отрежь! Прекрасное правило по жизни!