cheap jerseys wholesale review

Интервью от 1 мая 2012

Я не умею общаться с людьми, глаза которых прячутся за тёмными стеклами солнечных очков, — не поймав взгляда, теряю и мысль. Поэтому первое впечатление о собеседнике весьма нелестное: имидж уважаю, но не знаю, как подступиться. Коротко киваю головой, приветствуя, сажусь где-то в дальнем углу радиостудии и наблюдаю.

— Давай пройдёмся по основным моментам истории группы «Тараканы!», — пока звучит музыка, готовится к эфиру радиоведущий Игорь Игнатов. Дмитрий Спирин, лидер «Тараканов!», не спеша дожёвывает белое мороженое, которое отражается в чёрном стекле очков. — Итак, группа была образована в 91-м году, первоначально называлась «Кутузовский проспект», из-за московского района, в котором участники группы выросли и проживали, после ухода вокалиста стала искать нового. Среди возможных кандидатов был Найк Борзов, но занять место у микрофона ему мешает призыв в армию. Вокалистом становится Дмитрий Спирин. Всё так?

— Да-да, всё верно, — кивает Дмитрий, дожёвывая вафельный стаканчик. Отчего-то в этот момент угрюмый высоченный панк в джинсовой жилетке и этих огромных очках вдруг становится мне симпатичен. И он, и мороженка его, и цветные татуировки на руках. Перебираюсь поближе к микрофону — пожалуй, пообщаемся.

— Что чувствуешь, когда стоишь на сцене двадцать лет?
— Вот представляете, в начале нам хотелось стать кем-то вроде русских Sex Pistols, а через много лет мы с ними выходим на одну сцену. Воплотились в жизнь все наши мечты и самые фантастические фантазии. Мы играли со всеми нашими кумирами! И играли на абсолютно всех площадках в Москве, на которых мечтают играть рок-музыканты, ездили в туры в разные страны. Помимо того что я исполняю музыку, я ещё и меломан, который коллекционирует её. Собрав неплохую коллекцию, сейчас я организовываю рок-дискотеки в Москве, куда приходят те, кто хочет танцевать рок-н-ролл. Впрочем, приходят с той же целью, что и на обычные дискотеки, познакомиться с девчонкой, тут они ничем не отличаются.

— Дмитрий, скорее всего, к вам, как к музыканту матёрому, часто подходят разные там родственники или знакомые. Мол, послушай моего сына, он во дворе на гитаре так классно тренькает!
— Да, конечно, постоянно приходят. Что отвечаю? Как правило, не слушаю, но отвечаю, что всё ОК, всё круто, надо двигаться дальше, репетировать, как можно больше заниматься музыкой.

— А каково оно — жить музыкой? Жить не под боком у тёплой жены, а рассекать постоянно по городам с небритыми мужиками?
— Иногда бывает тяжело. Раньше и склоки возникали, и бычили друг на друга, эти «холодные войны» порой затягивались на годы, а потом выливались в пожары. Я решил, что все недомолвки вредят, точки над i нужно расставлять немедленно.

— Название у вашей группы говорящее. Наверное, не раз уже шутили над вами на эту тему…
— Настолько, что уже оскомину набило. Чаще всего спрашивают, как мы относимся к тараканам, словно эта фраза уже подразумевает какой-то юмор. Я не обижаюсь — люди думают о названии, о группе, это уже хорошо, многим и такое не досталось.

На самом деле название родилось из припева нашей песни — одной из первых песен, которые пришли в голову шестнадцатилетним музыкантам. Эта песня была передана с нашей демо-кассетой организаторам одного фестиваля, они настаивали на том, что название «Кутузовский проспект» скучное для панк-группы. Дали пару месяцев на обдумывание нового названия, мы ничего не придумали, тогда они сами на афишах написали «Четыре таракана». Мы, конечно, возмущались, что без нас нас женили, но потом привыкли, только цифру убрали.

К первому гастрольному туру мы шли десять лет. Почему именно рок-музыка? В 91-м году у пацанов шестнадцати-семнадцати лет просто не было выбора. Идея играть шансон или поп была абсолютно дикой и нетипичной для того времени, нормальный советский старший школьник был хэви-металлистом, имел волосья и слушал «Металлику».

Нет площадок для молодежи, говорите? Нормальная рок-группа может чувствовать себя комфортно, если есть что-то наподобие сцены и пространство, куда можно запустить зрителей. В чистом поле можно играть, поэтому не понимаю тех, кто грешит на отсутствие условий для творчества. Мы выступали в бывших цехах, пивзаводах, фабриках, просто во дворе трамвайного депо — куда угодно может занести.

— Тебе 37 лет, был кризис, которым всех мужчин пугают? Думал о том, чего же ты достиг, страдал, порывался уйти в леса, садить деревья?
— Кризис был, страдал, на леса не тянуло — мне нравится то, чем я занимаюсь, и ни на что другое я свою жизнь не променяю.

Беседовала Ирина Калачёва.