«Тараканы!» — одна из самых активно гастролирующих групп независимого русского рока. В среднем — пять гастрольных концертов в месяц с гарантированным гонораром восемьсот-тысяча долларов за выступление. Работают в клубах и ДК при средней аудитории четыреста-шестьсот человек. Они полностью самостоятельны в организации своих гастролей: «АиБ Records», выпускающий их на данный момент лейбл, не занимается ни турами, ни даже промоушеном и пиаром. Организует все гастроли тур-менеджер группы, который получает равную долю с музыкантами. При этом какая-то часть концертов, в том числе и туры по Европе с Марки Рамоуном в начале 2005 года и по Японии совместно с японской панк-группой SOBUT в 2002, были организованы непосредственно Димоном.

Странно всё-таки у нас получается: иная попсовая чикса с десятком купленных за бешеные бабки эфиров на центральном ТВ всю жизнь пыжится-мыжится под фонограмму в казино перед пьяными дядьками, но при этом считает себя звездой и ездит самое меньшее на мерседесах, с личной охраной, и попробуй подойди да не так на неё посмотри! В это же самое время лидер группы, которая собирает полные залы во всех городах СНГ, и ездит по Европе вместе с самим Марки Рамоуном, подписывая контракты на перевыпуск своих альбомов в Швеции и Италии, ездит в метро. И ничуть, надо сказать, по этому поводу не комплексует. Зато смущается, рассказывая мне, что последний альбом, совместный с группой Distemper, за первый день продаж разошёлся «всего» двумя тысячами пластинок. «Не то, что наш последний полновесный альбом, «Ракеты из России», — его за первый день пять тысяч продали», — говорит «Сид» — Дмитрий Спирин, лидер-вокалист группы «Тараканы!»

— Димон, скажи: «Тараканы!» — это группа субкультурная или массовая?
— Сейчас эти понятия сильно размылись. То есть, условно говоря, «Коррозия металла» сейчас — это абсолютно субкультурная группа. Что это означает? Это означает, что если у них и есть какие-то гастроли за пределами Москвы, то это девяносто процентов из ста устроено каким-нибудь местным отделением Русского Национального Единства, на концерте — сто двадцать скинхэдов, понимаешь? И концерт, возможно, даже не афишируется. Что касается нас, то это концерты, организованные абсолютно по той же самой схеме, по которой делаются концерты групп, предположим, «Би-2», или «Сплин», или «Чайф». За исключением единственного аспекта: «Чайф», или «Сплин», или «Би-2», вернее, организаторы концерта этих групп в регионах, могут рассчитывать на спонсорскую поддержку местных бизнесменов. А в нашем случае это бывает один раз из десяти.

— Смотри: «Тараканы!» на сегодняшний день в любом городе в любом зале могут собрать примерно от трёхсот до тысячи человек. На мой взгляд, это самое сложное в жизни рок-команд — наработать регулярную аудиторию. Как это происходило у вас, когда народ стал ходить на концерты регулярно?
— Когда люди стали ходить? Это неоднозначный вопрос. Изначально мы выступали как часть панк-тусовки, соответственнно, в начале и в середине девяностых мы имели аудиторию, которая автоматически ходила на любые клубные панк-концерты. И эта часть аудитория сразу стала нашей, потому что такие концерты поддерживались, саппорты какие-то были совместные: НАИВ, «Ва-БанкЪ», «Ногу свело!» ещё тогда канало по панк-разряду, так сказать, и мы с ними играли тоже. Всё это были группы Московской рок-лаборатории. А потом было время, когда андеграунд умер, перестало это всех интересовать, — это была середина девяностых: девяносто пятый, девяносто шестой, девяносто седьмой год, перестали люди ходить и мы потеряли всю публику. И вот тогда уже понадобилось быть представленными в СМИ, быть представленными на радио, где-то ещё. Наша первая песня пошла на радио в девяносто седьмом году, шесть лет было группе на тот момент. Девяносто седьмой год, это было радио «Максимум», тогда ещё козыревское. У нас вышел альбом «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!», две песни с которого пошли на радио.

— Ну, а вот как они пошли? За счёт чего?
— Мы подписались с FeeLee Records на выпуск альбома.

— То есть у вас всё-таки чисто шоу-бизнес получился голимый?
— Скажем так: самое первое проигрывание нашей песни на радио, причём не случайное, а в виде, скажем, «ротации», всё-таки случилось ещё раньше. Одно время на радио «Максимум» том же самом была спецпрограмма про альтернативную музыку Александра Фёдоровича Скляра «Учитесь плавать», в один момент мы были гостями эфира, принесли только что записанный, ещё тогда «самодельно», без поддержки лейбла, альбом. Эти песни были представлены в эфире, после чего тогдашний, опять-таки, программный директор «Максимума» Михаил Козырев позвонил этому Скляру прямо в эфир, сказал, что он ехал в машине, услышал эту передачу, ему понравилась группа, понравилась песня, и вот он хочет эту песню поставить в эфир. То есть ещё до того, как мы подписали с «Филями» контракт на первый альбом, какие-то радиопроигрывания были, но всё равно они бы не дали особого эффекта.

— «Самодеятельную» запись для первых эфиров где делали?
— До того, как официально на лейбаке вышел «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!», у нас было до этого две с половиной записи, то есть два полноценных альбома и некий такой миньон, из которых оба мы писали на небольших дешёвых студиях, в какие-то бюджеты, в которые мы могли как-то худо-бедно собрать деньги, чтобы записываться там. Не то, чтобы это были плохие студии, просто мы писались быстро, но всё-таки на студиях: это не были подвальные записи или домашние.

— А как бабки доставали? Скидывались?
— Ой, это вообще эпопея. Мы даже студентами не были, которые худо-бедно могли бы сливать какую-то свою стипендию. Когда мы впервые пошли на студию, а это был девяносто второй год, мне тогда было семнадцать лет, второй альбом мы писали в девяносто пятом — мне было двадцать лет, и средний возраст группы крутился как раз вокруг этого. И все пускай даже смехотворные бюджеты на эти самодельные альбомы — они собирались по крохам из всех, каких только можно, источников. Проводились разговоры с какими-то «приподнятыми» на тот момент, более или менее «мажорскими» друзьями, типа: «Ну слей стольник — чё те жалко на искусство?!» Или, например, первый наш альбом, — предварительная работа по его подготовке совпала по времени с чубайсовской приватизацией, и тогда были в ходу так называемые «ваучеры», так вот, были вложены эти «ваучеры»…

— Какой был бюджет первого альбома?
— Двести долларов. Студия стоила три доллара в час. Вот такие тогда были бюджеты реально. И, соответственно, мы использовали тогда семьдесят часов на студии и ништяк уложились. Сейчас это все без слёз, конечно, слушать невозможно, но, тем не менее, на настоящей, блин, студии. То ли тогда были такие деньги, да и студия была не из дорогих, очевидно, — всё-таки не «Мосфильма», например. Вторая студия, то есть второй альбом, — был записан во Внуково, то есть это была не Москва, а Подмосковье, и это тоже, наверное, сказывалось на стоимости. И, тем не менее, тогда бюджет был уже пятьсот долларов. А первую пластинку с «Филями» мы записали на студии «Добролёт» в Петербурге, каковая была нами тогда выбрана, потому что мы хотели писаться хорошо, но в то же время были весьма ограничены в бюджете. Лейбл не давал много денег — там, насколько я помню, речь шла о том, что мы должны были уложиться в полторы тысячи. А «Добролёт» как раз давал качество по таким очень даже вменяемым деньгам, потому что студия на тот момент только что открылась, была в Петербурге, там, и так далее. И мы как-то в эти полторы тысячи влезли.

— А первые альбомы, они как-то распространялись, ты их печатал?
— Да, в панк-кругах это называется DIY — от английского Do It Yourself — сделай сам, то бишь. Пользовались мы теми самыми методами, которые давно ещё до нас были разработаны такими же самыми пацанами в Америке или в Европе: отксерил — вырезал — наклеил, коллаж, ксерокс — вставка. Двести кассет отписал дома на аудио-двойке, кинул в рюкзак — разнёс по рок-магазинам и ларькам.

— И брали ларьки?
— Брали, конечно. Ну, им-то всё равно было, что брать, на тот момент, потому что мы же всё им оставляли на комиссию, им-то какая разница, — кассет там стоит пять штук в одном ларьке, они каши не просят.

— И деньги с этого были какие-то?
— Ну, какие… конечно, смешные. О том, чтобы хоть как-то жить на такие деньги, даже вопрос не стоял. Конечно, основной смысл этого был в том, чтобы распространять музыку, — не в том, чтобы зарабатывать. Но мы и не торговали ими в минус — затраты отбивались, даже профит был какой-то небольшой, но не «хлебообразующий», конечно.

— А эти годы, ди-ай-вайные, это сколько длилось — года два с половиной?
— Нет, что ты — для нас этот период длился гораздо дольше. Свой первый концерт, тогда ещё под названием «Четыре таракана», группа дала в девяносто первом году, и зарабатывать на жизнь хотя бы сто пятьдесят-двести долларов в месяц на человека, что тогда примерно означало зарплату курьера, мы стали лет через семь только. Причём каким образом мы вышли на такой вот худо-бедно профит? Мы не только занимались музыкой как таковой, — сочинением и выступлением, — мы сами организовывали концерты, в том числе фестивали, такие концерты, где мы играем и, допустим, ещё три группы, якобы в разогреве перед нами. Миллион схем в этой ди-ай-вай-штуке имеется, когда ты под своё имя получаешь день в клубе, а у чувака из той группы имеется возможность халявной распечатки афиш, а третьи пойдут их клеить, а на четвёртых придёт тридцать-сорок человек, и так далее. И всё это вкупе даёт те самые сто пятьдесят-двести человек, которые при учёте того, что ты, как организатор мероприятия, забираешь какую-то долю. Так что мы всегда поддерживали ещё и эту активность.

— А как связано ваше появление на радио с тем, что вам стали в клубах платить гарантированный гонорар за выступление?
— Я в своё время тоже находился в наивной уверенности в том, что когда наши песни заиграют на радио, нам начнут нормально платить, по крайней мере, ни для кого не будет странным, что мы станем просить гарантированных денег за выступление. И когда я узнал, что гарантированно через два месяца песня пойдёт в ротацию, стало казаться, что сейчас всё случится. И каково же было наше разочарование, когда этого фактически не произошло. Сам факт попадания песен на радио, даже факт попадания в хит-парады, даже факт наличия двух, трёх, четырёх месяцев плотной ротации песен не означает ничего или, по крайней мере, не означает ничего в случае с панк-группой.

— Но народа стало больше ходить?
— Народа не стало больше ходить, что самое интересное. Качественно ситуация менялась только в том смысле, что те, кто ходил и так, стали эти песни знать, потому что у нас ротация началась до выхода альбома, и они просто стали эти песни с нами петь на концертах, требовать, просить и так далее. И поэтому я могу связать эти два факта воедино, — всё равно нам потребовался ещё достаточно долгий путь после того, как первая наша песня появилась в ротации на радиостанции: выпуск новых альбомов, участие в сборниках, как панк-свойства, так и мажорских…

— Как ты попадал на сборники, каков механизм?
— Во-первых, мы делали сборники сами. Скажем так, выступали в роли независимых продюсеров: придумывали для сборника бренд, стилистику, контактировали с группами, собирая группы и формируя сборник от начала до конца, а потом уже предлагали существующему лейблу или дистрибьюторской компании его выпустить. Так было со сборником «Типа… панки и всё такое!…», пять или шесть частей которого мы выпустили под лейблом «Сделай SOME Records». Кроме того, наша песня попала на сборник «Учитесь плавать» — это было сопряжено с тем, что мы участвовали в программе Александра Ф. Скляра. А когда группа стала ротироваться на радио «Максимум», а потом на «Нашем радио», песни стали автоматически попадать на сборники MAXIDROM, «Нашествие» и так далее. Также «Фили» максимально сильно лоббировали наше попадание на другие компиляции, которые издавались всякими дружественными компаниями: например, был одно время в почёте журнал ОМ, и к нему прилагался компактный диск, подготовленный на какие-то юбилейные их номера, и там были наши песни.

— «Фили» как лейбл: какие у вас были с ними отношения, что они реально делали? Они, кроме выпуска пластинок, промотировали как-то ваше творчество?
— Начнём с того, что выпустить пластинку было тогда для нас фактически главным делом. «Филями» нам был предложен тогда стандартный для них и для большинства лейблов в России контракт, при котором компания вкладывает в производство фонограммы, производство носителей и какой-то худо-бедно промоушн. Из всех этих затрат, которые несла компания для производства альбома, собирался так называемый «затратный бюджет», этот затратный бюджет отбивался с продаж, после чего группа могла рассчитывать на десять процентов royalty, то есть отчисления с продаж. На тот момент это был стандартный контракт — конечно, нет никакой возможности проконтролировать процесс продаж и отбивания «затратного бюджета», именно поэтому мы больше никогда не подписывались на подобные условия, но для молодой группы другого выхода нет. Что касается промоушена: всё, что они нам гарантировали, — это то, что на нас будет работать пиар-отдел компании, другими словами, пластинки будут розданы на рецензию, будут организованы интервью-статьи. Радио нам не обеспечивал никто — не гарантировал, скажем так. О видео тогда не было вообще речи. Наши видео последовали позже, в связи с выходами других альбомов на «Филях» же.

— А контракт подписывался на одну конкретную пластинку?
— Да, мы подписали первый контракт по поводу одного альбома, и хотели посмотреть на то, как изменится ситуация с группой и можно ли будет рассчитывать на интерес со стороны других лейблов, которые теоретически могли предложить лучшие условия, и посмотреть в принципе, как будут работать «Фили». И когда был готов следующий после «Украл? Выпил?! В тюрьму!!!» альбом, нам стало ясно, что интереса других лейблов нет, а «Фили» вроде бы сделали определённую работу, в которой нас всё устраивало. Поэтому, несмотря на то, что контракт был предложен на тех же условиях royalty, только теперь уже на пять пластинок, мы его всё равно подписали. После этого выпустили три студийных альбома, переиздали у них весь свой ди-ай-вай-каталог и сделали «бест». Таким образом, выполнили условия контракта, — и это послужило достаточным основанием для того, чтобы в один момент уйти. И когда стало понятно, что мы теоретически можем рассчитывать на какие-то другие условия по «рекорд дилу» (англ. Record deal — сделка о записи альбома, — MUSICIAN), возникло несколько компаний, которые готовы были работать по другой схеме — по схеме выкупа альбома у группы за определённые деньги без royalty вообще, с выплатой большого аванса сразу же на момент приобретения фонограммы у коллектива, но подразумевая, что менеджмент группы в рамках определённой части этого выплаченного бюджета провернёт некие рекламные и промоушен-операции. Так начали работать многие компании на тот момент: «Квадро-диск», «Мистерия звука», а нам поступило предложение от компании «АиБ Records», с которыми мы выпустили три пластинки и четвёртую готовим. Мы каждый раз подписываемся снова, мы больше не подписываем длинных контрактов, мы больше не подписываем контрактов на royalty, — это всё не интересно.

— Вообще компания «АиБ Records» не относится к числу «монстров» отечественной звукозаписи?
— Они не относятся к «монстрам», но здесь нужно иметь вот что в виду: с определённого момента такие группы, как «Тараканы!», начинают нуждаться в таком рекорд-лейбле, который на самом деле служил бы только мощным дистрибьютором, — потому что мы в состоянии сами отруливать абсолютно всё: если у нас есть бюджет, мы можем сами снимать видео, заряжать пиар-компании, арендовать студии и записываться на них, делать мастеринг. Всё, что им нужно, — это только производить тираж и хорошо его продавать. Так вот, «АиБ» — это бывший крупнейший дистрибьютор рока и альтернативной музыки, панк-рока и всякой такой музыки. Фактически, это бывший оптовый склад, который, торгуя разными наименованиями этой стилистики, выпущенными на других лейбаках, в определённый момент смекнул, что выгоднее и интереснее иметь эти позиции в своём собственном каталоге, работая как рекорд-лейбл. Но ведь и нам совсем не обязательно выпускаться на компании в статусе, например, «CD Land» или Universal, чтобы адекватно представлять наши пластинки как в дистрибьюторских сетях, так и в масс-медиа. Совершенно нет такой необходимости платить за это какому-то пусть даже суперраскрученному лейблу.

— Кто подписывает контракты с вашей стороны?
— Каждый из членов коллектива подписывал контракт с «Филями», а что касается «АиБ», то группа выписала генеральную доверенность менеджеру тогдашнему, и он подписывал от себя, причём контракт был полностью переведён с контракта Sony или BMG или ещё какого-то «мажора».

— А авторские права у вас где зарегистрированы?
— У нас все авторские лежат в РАО, и всякий раз, когда в группе другой парень начинает сочинять, я ему рассказываю о том, что есть возможность зарегистрировать свои авторские права. Кроме РАО, есть ещё несколько организаций, которые этим занимаются, но РАО, мне кажется, наиболее адекватно для российских авторов, — даже Хавтан, например, держит все свои авторские там.

— Скажи, а ты в какой момент понёс регистрировать свои песни в РАО?
— В тот момент, когда они стали ротироваться на радио. При этом речь не идёт, конечно, о том, чтобы защитить песни от плагиата, а речь идёт о сборе так называемой публички, поскольку каждое СМИ, которое так или иначе в своём эфире использует элементы песен или песни, они должны отсылать доли. И концертные площадки, по идее, организаторы концертов, — все должны это делать, но, конечно, что касается живых концертов, этого не происходит в России.

— А сколько ты примерно получаешь с радиоэфиров?
— Очень сложно отследить. Для того, чтобы РАО дало настолько подробную справку, её нужно заказывать заранее, приезжать лично, брать огромный рулон распечаток за последние полгода, выискивать там свои суммы.

— А примерно, если ориентироваться на тебя — насколько серьёзную часть твох доходов представляют доходы с РАО?
— Для меня это серьёзно. Что я имею в виду? Вот, для примера говорю: я снимаю квартиру за четыреста долларов, и мне нужно было платить за хату позавчера, и у меня на кармане было триста, а мне нужно было встречаться с хозяйкой. И я решил пойти в Сберкассу по своей сберкнижке, куда мне приходят поступления из РАО, и проверить, как там дела. Там лежали четыре тысячи рублей, и это меня вполне устроило. Понимаешь, это вот на таком уровне. Также я пойду проверю через полтора-два месяца, и очень буду рад, если там будет лежать пять-шесть тысяч, возможно. А может быть, три восемьсот, а может, две четыреста. Такого вот порядка цифры…

В концертной студии О2ТВ начиналась отстройка вокала, и Сид побежал отстраиваться, параллельно успев сфоткаться с несколькими фанатами. Наверное, всё-таки, слава дороже, чем деньги — особенно для настоящего панка.

Автор: Д. Т. Работников